стараясь не делать резких движений, чтобы незваные гости, не дай бог, не открыли огонь по нему. «Духи» продолжали что-то кричать, полковник видел, как сверкали в лютой ярости их глаза. Один из них потянул из-под него рюкзак, но, получив ногой в пах, переломился надвое и упал на землю. Злобные голоса слились в сплошной гул, на Метлоу посыпался град ударов, угрожающе защелкали затворы.
– Кто-нибудь говорит по-английски? – стараясь перекричать весь этот бедлам, громко спросил он.
– Ты хочешь что-то сказать, гяур? – ответил по-английски сидящий на коне человек в черном халате и зеленой чалме.
– Только то, что я Джордж Метлоу, полковник Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.
Человек на коне изменился в лице. Он властно поднял руку, призывая моджахедов к повиновению, и вопросительно посмотрел на стоящего поодаль человека с очень смуглым, более темным, чем у остальных, лицом. Человек этот более был похож на индийца, чем на афганца. Он кивнул черному всаднику и впился глазами в американца.
Всадник спрыгнул с коня, цыкнул на не на шутку разошедшихся боевиков и также начал пристально всматриваться в лицо незнакомца.
– А ты можешь доказать, что ты из ЦРУ? – спросил черный и неожиданно стрельнул полковнику под ноги, так, что пуля ушла в землю. Потом он поднес воняющий гарью ствол к лицу американца. – По нашим сведениям, гяур, полковник Метлоу давно находится у Аллаха… Так что лучше тебе сказать правду! Признавайся, кто ты? Как твое имя, говори!
– Заткни в задницу свои сведения! – ответил полковник и достал из кармана рубашки цветную фотографию, ту копию, которую когда-то показывал Сарматову генерал Толмачев. На ней был изображен американец – бравый военный в форме «зеленых беретов».
Человек в черном халате некоторое время недоверчиво разглядывал фотографию, потом передал ее стоящему за спиной смуглому. Тот так же придирчиво стал рассматривать фотографию, то и дело переводя взгляд с нее на лицо американца. Наконец он повернулся к главарю и сказал резким, неприятным голосом:
– Убери свою дурацкую пушку, Хабиб, и помоги господину полковнику встать!
Повернувшись к американцу, смуглый, прижав руку к сердцу и расплывясь в слащавой, подобострастной улыбке, поклонился ему:
– Сэр, хотя ваш облик на фотографии слегка отличается от оригинала, Али-хан все же узнал вас! Мы с вами несколько раз встречались, сэр…
– Али-хан? – переспросил Метлоу. – Пакистанская разведка ИСИ… Значит, мы на территории Хекматиара?..
– Господин Хекматиар будет рад встрече с вами, господин полковник! – еще шире улыбнулся смуглый.
– Есть более важные дела… коллега… Но для начала отгоните подальше этих обезьян!
Али-хан что-то крикнул Хабибу, и тот, размахивая камчой, оттеснил соплеменников, прогоняя их за кусты.
Убедившись, что близко нет никого, кто бы мог слышать их разговор, Метлоу взял Али-хана под руку:
– У ИСИ доверительные отношения с ЦРУ, не так ли, Али-хан?
– Такова воля Аллаха, сэр! Али-хан, как и многие наши, учился в Штатах…
– Вот этому человеку, – полковник кивнул на лежащего под кустом практически бездыханного Сарматова, – срочно нужен хороший врач.
– Кто он, сэр? – полюбопытствовал Али-хан.
– Русский офицер… Он помог мне вырваться из лап КГБ.
– Он из КГБ?..
– Нет! Обычный пехотный майор. В России ему грозит военный трибунал за то, что он отказался сжечь афганский кишлак, как его?.. Таганлы, кажется.
– Неделю назад русские ликвидировали базу Хекматиара в этом кишлаке…
– Знаю!.. Там он меня и вырвал из их сатанинских объятий!..
– Вы много пережили, сэр! Сочувствую!.. – закачал головой Али-хан.
– Можно сказать, что я второй раз родился, Али-хан! – усмехнулся полковник и склонился над Сарматовым. – Русский, ты слышишь меня?.. Очнись, русский!..
Тот открывает глаза, в которых, не находя выхода, бушевала мутная казачья ярость…
– Все будет о'кей, русский! Все о'кей, слышишь?! – произнес по-английски Метлоу.
Губы Сарматова, запекшиеся кровью, скривились в презрительной усмешке, и он отвернул голову.
– Вы мне не ответили на мой вопрос о враче, Али-хан! – напомнил полковник.
– Врач у Али-хана есть, господин, но… – выразительно замолк пакистанец и отвел в сторону глаза.
Американец мгновенно понял, на что намекал собеседник. Он оглянулся по сторонам и, убедившись в том, что за ними никто не наблюдает, опустил в карман халата Али-хана пачку баксов.
– Это аванс. Десять тысяч долларов за первые хлопоты, Али-хан, – тихо сказал он. – И за то, что никто не будет задавать этому человеку никаких вопросов. Никто, понимаешь, Али-хан?..
– Али-хан понял, сэр! – склонился тот в уничижительном поклоне.
– В десять раз больше получит Али-хан от меня, когда русский выздоровеет…
– О, сэр! – вырвалось у того. – Врач сегодня же осмотрит его… Мы никогда не забываем тех, кто нам помогает. Это наш высший гуманный долг, верно ведь?.. На днях, если будет воля Всевышнего, я отправлю этого безымянного героя в Пешавар, а там он будет помещен в госпиталь Красного Креста.
– Полагаю, ЦРУ более бы устроила частная клиника. Вам ли объяснять, коллега, что у разведки свои законы!..
– О, Али-хан все понял, сэр!.. У моего родственника есть частная клиника…
– Родственник останется доволен, как и вы, дорогой Али-хан, если, конечно, он умеет держать язык за зубами…
– О, Али-хан проследит за этим, сэр! – вновь склонившись в поклоне, произнес пакистанец.
– В таком случае все о'кей! – кивнул полковник. – Я полагаю, глоток воды для американского коллеги у вас найдется?
Москва
3 июля 1988 года
За высокими хромированными окнами кабинета выдувал на лужах пузыри проливной летний дождь. Генерал-лейтенант Толмачев, оторвавшись от созерцания уходящего в размытую перспективу лесного массива и подступивших к нему городских кварталов, склонился над столом и вынул из ящика аккуратную папку. На титульном листе досье виднелись регистрационные номера, коды и четкий гриф сверху: «Совершенно секретно», а посередине крупными буквами было написано: «Личное дело Савелова Вадима Юрьевича». Толмачев открыл и начал вслух читать, пропуская и сокращая текст, с которым он был знаком давным-давно: «Год рождения: 1954. Место рождения: Дрезден, ГДР. Национальность: русский. Образование: высшее, факультет философии МГУ, Высшая школа КГБ СССР. Прохождение службы: Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения (ОМСДОН) МВД, ГРУ, ПГУ. Отец – Савелов Юрий Аркадьевич, профессор МГУ, академик Академии наук СССР, Герой Cоциалистического Труда; мать – Савелова Калерия Ивановна, домохозяйка».
– Ну что ж, совсем неплохо для философа, совсем неплохо! – произнес вслух генерал, перелистывая страницы дела. – Замечаний руководства не имеет… К службе относится ревностно… Орден Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги»… Языки: английский, немецкий, шведский… Немецкий! – задумчиво повторил генерал. – Шпрехен зи дойч… зи дойч, – забубнил он, нажимая кнопку сбоку стола. – Шпрехен зи дойч? – спросил он у появившегося в двери порученца.
– Я, я! – смутившись, ответил тот. – Ихь шпрехе дойч.
– Тьфу,
