«Все почти эпизоды, описанные в этой книге, подлинны, – пишет Казандзакис норвежцу Максу Тау, своему литературному агенту в Западной Европе. – Я стремился воссоздать святой порыв, охвативший народ, сражающийся за свободу, показать, как самые незаметные люди, увлеченные этой страшной силой – столь же человечной, сколь и бесчеловечной, – становились героями». А в письме шведскому эллинисту Б. Кнесу писатель признается: «Все это я глубоко пережил. Это мой отец… Таким он был, так сражался с турками. И мой дед… я сам… хотел бы умереть за великую Идею. И – что самое главное – таков Крит: таковы страдания острова, веками сражавшегося за свободу. Мне хотелось, чтобы за рубежом знали, что мы вынесли, по каким залитым кровью дорогам нам приходилось и приходится шагать. Тяжела судьба Греции… Я размышляю о ней, и на глаза наворачиваются слезы. И Крит, и Греция изранены. Текут по ним реки слез. Я постарался сделать все возможное, чтобы показать в романе „Свобода или смерть“ борьбу народа».
И действительно, писателю удается продемонстрировать, как в условиях рабства национальное чувство из элемента формы переходит в содержание, становится основой миропонимания. Казандзакис убежден, что национальное сознание проявляется как могучая и прекрасная сила в дни народных бедствий – прежде всего потому, что оно человечно: проявляется готовность переступить через разногласия и антипатии, вера в добро и справедливость. Поэтизация народа сопряжена в романе с трезвым, объективным взглядом на всю сложность и многосоставность народной толщи. Рисуя резкими мазками судьбы разных людей – греков и турок, – попавших в исторический водоворот, писатель далек от идеализации греков, как не идеализирует любое жизненное явление. Тут алчность и хитрость, ограниченность и упрямство, скупость и своекорыстие, слепая ненависть и отвратительная свирепость по отношению к туркам. Но писатель взывает к непреложному гуманистическому принципу: нельзя принижать ни одну нацию. Только народ – носитель жизни, и каждый народ – носитель жизни. Поэтому с такой симпатией описан в романе турецкий антипод капитана Михалиса, его побратим Нури-бей, фигура обаятельная и глубоко трагическая. Характерно, что даже в изображении турецкого паши, символа дряхлеющей Оттоманской империи, нет и тени злорадства, национальной гордыни, авторского презрения к «проклятым турецким фескам». Это результат стихийного демократизма и интернационализма, который вслед за Казандзакисом исповедуют его герои. «Много несправедливых и злых дел совершил я во имя родины, – говорит капитан Михалис. – Я резал людей, грабил, поджигал деревни, бесчестил женщин и опустошал дома… А из-за чего? Из-за того, что это были турки или болгары. Тьфу, пропади ты пропадом! Я так часто проклинаю себя. Зато теперь я набрался ума-разума. Теперь смотрю на людей и говорю: вот этот человек хороший, а этот – плохой. А болгарин он или грек – это мне безразлично».
В романе нашла отражение заветная мечта Казандзакиса о содружестве народов, в частности, греческого и русского (с «московитами» были исторически связаны многие чаяния критян).
Многообразие слагаемых в «Капитане Михалисе» образует полифонический романный ритм, в котором соединились стремительность и неспешность. Замедленное развитие действия в ряде фрагментов-новелл словно оттеняет динамизм глав-зарисовок, высвечивая противоречивый и неровный характер критского восстания. Композиционно произведение построено на принципах параллелизма и общей симметрии отдельных эпизодов. Сценам из «греческой жизни» Ираклиона соответствуют сцены из жизни турецких кварталов города, события в мире взрослых перекликаются с событиями из мира детей и т. д. Как в мироздании, все элементы сцеплены единой силой притяжения, противостоящей беспрестанному напору энтропии.
В многоликом и многоцветном панно, каким является роман «Капитан Михалис», переплелось трогательное и жестокое, высокое и низменное. Здесь много комического, драматического и трагического, что придает роману удивительную сценичность.
Но особенно важно то, что Казандзакис не просто живописует события критской истории, а настойчиво ищет пути постижения извечных загадок человеческого бытия, исторической истины. Несмотря на довольно сложный язык, роман стал в Греции любимым чтением уже нескольких поколений.
Хочется надеяться, что столь запоздалая встреча русскоязычного читателя с лучшими романами выдающегося греческого автора окажется полезной и нужной, послужит стимулом к дальнейшему открытию и постижению у нас в стране «феномена Казандзакиса».
Евгений Жаринов
Великий роман, о котором мы почти ничего не знали
Долгожданное появление в русском переводе романа Никоса Казандзакиса «Капитан Михалис» – культурное событие, которое трудно переоценить. Прошло шестьдесят семь лет (1953 год) с момента выхода этого произведения. «Капитан Михалис» – одна из самых читаемых книг современной греческой литературы, которая была переведена и издана на многих языках мира. Приведем полный перечень стран, в которых выходил роман: Германия (1954), Швеция (1955), Норвегия (1955), Дания (1955), Нидерланды (1955), Финляндия (1955), США (1955), Великобритания (1956), Франция (1956), Югославия (1956), Исландия (1957), Аргентина (1957), Португалия (1958), Венгрия (1958), Италия (1959), Польша (1960), Чехословакия (1960), Болгария (1961), Израиль (1963), СССР[71] (1965), Турция (1967), Иран (1973), Албания (1973), Египет (1976), Китай (1982), Литва (2002), Бразилия (2013), Хорватия (2014).
В 1957 году Казандзакис одним баллом уступил Нобелевскую премию по литературе Альберу Камю. Позже Камю сказал, что греческий писатель заслуживает чести «в сто раз больше», чем он сам.
Казандзакис будет номинирован на Нобелевскую премию девять раз, но так ее и не получит. Одна из причин заключается в его особом взгляде на христианскую культуру. Так, многие критики сходятся на том, что творчество Казандзакиса можно отнести к ярко выраженному антихристианскому направлению. В основе мировоззрения писателя лежит интерес к различным радикальным течениям философской мысли. Он испытал сильное влияние социалистов и коммунистов, участвовал в левом движении в Греции и одновременно увлекался Ницше, Бергсоном, экзистенциализмом, т. е. теми направлениями в философии, которые примыкали к противоположному крылу европейской культуры. Получив образование в Афинском университете, он отправился в Париж, где подпал под влияние Бергсона, чье учение о «жизненном порыве», подкрепленное ницшеанской верой в верховную «волю к власти», составило основу его мировоззрения. Предназначение бытия Казандзакис видел в том, чтобы пресуществить плоть в дух, избрав в качестве «спасителей» Будду, Ленина, Данте, Улисса, Христа. Как можно судить по этому перечню «спасителей», мировоззрение Казандзакиса не отличалось особой стройностью. Понятно было, что его как выдающегося писателя XX века не могли миновать общие направления европейской мысли. В двадцатых годах прошлого столетия Казандзакис совершил поездки во Францию, Германию, Австрию, Италию. В 1922 году в Италии он познакомился с Л. Шестовым, изучал русский язык; в 1928-м встречался с М. Горьким, был знаком также с Ф. Маринетти, брал интервью у Б. Муссолини и Ф. Франко во время гражданской войны, у М. Риверы, причастного к убийству Л. Троцкого в Мексике. В 1925–1927 годах в качестве корреспондента Казандзакис неоднократно посещал СССР. В ходе одной из поездок работал над сценариями для советского кинематографа. Заметки о русской словесности легли в основу книги «История русской литературы» в двух томах. В 1927 году писатель посетил Синай. В 1929–1933 годах жил попеременно в Германии, во Франции и в Испании. В 1935-м совершил путешествие в Японию и Китай; в 1939-м посетил Великобританию. В период немецкой оккупации Греции (1941–1944) Казандзакис жил на острове Эгина; в октябре 1944-го переехал в Афины. Как мы видим, писатель не был затворником и активно участвовал в современной ему жизни, как губка впитывая все основные и самые противоречивые политические и философские установки XX века. И если одним из главных и наиболее значительных произведений этого периода по праву считают роман Дж. Джойса «Улисс», то и Казандзакис не мог пройти мимо такого мифологического текста, погружающего нас в поток сознания современного европейца, сознания, по Юнгу, напрямую связанного с глубинными процессами психики и с западной мифологией, основанной на мифологии Древней Греции. Отсюда и название «Улисс», являющееся прямой отсылкой к гомеровской поэме.
