В конце XIX века, когда родился писатель, Крит все еще находился под турецким владычеством. Среди всех греческих земель острову досталась, пожалуй, самая тяжелая судьба. Если большинство территорий к концу прошлого столетия уже объединилось в молодом греческом государстве, образованном в результате национально-освободительной революции 1821–1829 годов, то Крит, захваченный турками еще в 1669-м, оставался частью огромной Оттоманской империи. На острове то и дело вспыхивали восстания, неизменно оканчивавшиеся поражением. Только в 1898 году длительная кровопролитная борьба критян увенчалась успехом – остров получил независимость. И лишь в 1913-м Крит вошел в состав Греции.
В романе «Капитан Михалис» на документальной основе (исторические материалы, детские впечатления писателя, рассказы очевидцев и участников повстанческого движения) воссоздана широкая картина борьбы критян против турецких поработителей в период восстания 1889 года. В центре повествования – суровый и отважный капитан Михалис. Почему капитан? – удивится читатель, убедившись, что главный герой не имеет отношения к дальним странствиям и кораблям. Дело в том, что в Греции издавна различали «морских» и «сухопутных» капитанов. На суше капитанами, как правило, называли командиров вооруженных отрядов, сражавшихся в горах с турками. В мирное время это почетное звание за командирами сохранялось.
Капитаном был и отец писателя – Михалис Казандзакис (1856–1932), особо отличившийся в восстании 1889 года. Он и стал прототипом героя романа. «Отец, оказавший на меня огромное воздействие, – писал автор Превелакису, – был не человек, а зверь… Мать же была добрейшая женщина… Многое в моем творчестве объясняется этими противоположными и даже враждебными силами, которые я унаследовал. С одной стороны, упрямство, суровость, жестокость, стремление к одиночеству, с другой – доброта и терпение… Портрет отца, запечатленный в романе „Эль Греко посвящается“, имеет много общего с внутренним обликом капитана Михалиса. Не помню, чтобы он когда-нибудь сказал мне ласковое слово… На сердце у него точно всегда был камень. Отчего?.. Ведь отец крепко стоял на ногах, дела шли хорошо, ни на жену, ни на детей он не мог пожаловаться. И люди его уважали…»
Однако капитан Михалис – это не точная копия отца писателя, а образ собирательный, вместивший в себя черты легендарных борцов за независимость Крита, а также известных греческих военачальников и политических деятелей, в разное время принимавших участие в восстаниях на острове, прежде всего знаменитого Михалиса Коракаса (1797–1882). Не случайно внешность капитана Михалиса в первой главе – это фактически описание портретов Коракаса на старых рисунках и литографиях.
Казандзакис сознательно мифологизирует образ главного героя, возвышая его до уровня символа. Перед нами титан, на протяжении четырех столетий сражающийся против турецкого ига, призванный совершать великие подвиги. Ему автор начисто отказывает в том мягком юморе, с которым выписаны прочие характеры. Это сверхзадача: Михалис должен выражать не доброту и сердечность, а яростную непримиримость и мощь – это как иная ипостась критской души.
Можно сказать, что капитан Михалис – греческий вариант охотно разрабатываемого писателем в ряде романов образа ницшеанского сверхчеловека. Этот исполненный гордости и чувства собственного достоинства гигант слепо верит в физическую силу, в то, что оружием можно добиться всего. Освобождение Крита – единственная цель этой дикой и страстной натуры. И, как большинство протагонистов Казандзакиса, капитан Михалис одинок. С первой до последней страницы он живет в замкнутом мире, в особом измерении. Он, подобно Заратустре, стремится туда, где «дует резкий, сильный ветер». С другой стороны, писатель воспевает в его образе свободолюбивый «греческий дух», соотносит своего героя с легендарным богатырем Дигенисом Акритасом из византийского эпоса.
Кстати, если внимательно вглядеться, все главные персонажи романов Казандзакиса восходят к «Дигенису Акритасу (т. е. греческому народу), который борется, страдает, гибнет, но опять возрождается», – это написано еще в 1927 году. Впрочем, капитан Михалис все-таки больше похож на ницшеанского героя, чем на традиционного критского борца. По словам Превелакиса, «идеи духа» берут в романе верх над «голосом крови».
Однако нельзя не заметить, что за суровой внешностью нелюдимого великана скрывается легкоранимая душа. Так, встретив на своем пути черкешенку Эмине, Михалис теряет душевное равновесие и монолитную стойкость. Внезапно вспыхнувшее чувство, тщательно скрываемое и подавляемое, приводит героя к трагической раздвоенности, вынуждает его постоянно бороться с самим собой – или, как он это называет, с «бесом». Ведь недостойное борца чувство подвергает опасности не только честь капитана Михалиса, оно к тому же враждебно беззаветной любви героя к Криту. Иными словами, Плоть (Эмине) пытается заставить его отказаться от преданности Идее (острову). А поскольку для героя из пантеона Казандзакиса компромисса быть не может, то конфликт в конечном итоге разрешается победой Идеи над Плотью.
Однако эта долгожданная победа вместо радости оставляет чувство опустошенности. Капитаном Михалисом овладевает «ностальгия смерти», когда «все человеческое естество охватывает нигилизм», и жизнь в мире людей теряет всякий смысл. В результате герой Казандзакиса совершает «прыжок в пустоту» – сознательно идет на смерть, воспринимая ее как освобождение души от жизненных оков. Для борца-одиночки самоцель – смерть, которой он сознательно себя подвергает, – это своего рода экзистенциальный жест; его жертва напрасна. Но капитан Михалис, будучи детищем экзистенциалистских идей Казандзакиса, не может потупить иначе, так как отвергает обычную человеческую логику и рациональность действия.
Трагическим финалом, одновременно воспринимающимся как оптимистическое начало, Казандзакис утверждает одно из любимых положений «Аскетики», которое декларируется в предисловии к роману: «В этом мире существует тайный закон. Этот закон жесток и не терпит нарушений: вначале зло торжествует, но, в конце концов, всегда оказывается побежденным. Необходима долгая борьба, много пота и крови для того, чтобы человек отвоевал свои права. Свобода – это самая большая драгоценность…»
Несмотря на экзистенциалистский подтекст и романтическую идеализацию главного героя, роман реалистичен как в своей описательной природе, так и в изображении других характеров. Одни персонажи возникают неоднократно, прорисовывая непростые взаимодействия судеб; другие мимолетны, но успевают, как правило, высветить необходимый для повествования настрой или авторскую мысль.
Подобно капитану Михалису, герои романа в своих поступках руководствуются идеями «Аскетики», однако они менее искусственны, менее «управляемы». Большинство из них взято из реальной жизни. Так, прототипом Ноэми стала детская писательница Рахиль Минг, с которой Казандзакис познакомился в начале 20-х годов в Берлине и в которую был влюблен. В годы второй мировой войны Минг прошла через ад фашистского концлагеря, где спасла многих еврейских детей от уничтожения в газовых камерах.
Узнав после войны, что Рахиль чудом осталась жива, Казандзакис пишет ей во Францию в 1946 году: «Дорогая, очень дорогая мне Рахиль! Когда я о Вас думаю, жизнь представляется мне тайной с большими черными глазами. До последнего моего вздоха Вы всегда будете рядом со мной как пламя яркое и безмолвное. Да будет благословенна материя, заключившая в себя эту душу, давшая ей зримый образ, который мы зовем Рахиль!» Некоторые исследователи творчества писателя усматривают в облике Ноэми и некоторые черты Итки Хорович: с ней Казандзакис тоже познакомился в Берлине и называл ее «марксистский отдел моей души». В 1927 году он случайно встретился с Хорович в Москве, где она жила с малолетней дочерью, и часто после этого пользовался ее гостеприимством и отличным знанием русского языка.
