— Да, Кромвель, верю, и по многим причинам. Только запомните: моя жена больше не будет пешкой в чьих бы то ни было шахматных партиях. Скорее я умру.
— Значит, мы отлично поняли друг друга — как и всегда, мне кажется. Удачи вам обоим. Коль захотите узнать, каковы настроения при дворе, просто напишите мне.
— Благодарю вас, мастер Кромвель, — проговорила Мария и заставила себя улыбнуться ему. — Если вы, сэр, имеете хоть какое-то влияние на мою сестру, то уговорите ее, пожалуйста, покрепче держать себя в руках. Тогда король снова будет милостив к ней.
Кромвель посмотрел Марии прямо в глаза.
— Я полагаю, на это мы можем лишь надеяться, леди Стаффорд, а надежда, как известно, умирает последней. — Он поклонился обоим и быстро ушел, оставив их в пустой прихожей.
— Мы отправляемся в Уивенго, девушка, — сказал Стафф сонной Нэнси, входя в комнату Марии. — Теперь всему свету известно, что мы с твоей госпожой — законные супруги, а скоро узнают и о том, что мы ждем ребенка. Собери немного одежды, остальное вышлют нам вслед. День клонится к вечеру, но нынче ночью мы уже не станем спать под этой крышей.
— Ой, я так рада! — Нэнси крепко обняла Марию и повернулась к Стаффу. — Стало быть, вас отправили в опалу, прочь от двора?
— Ну, примерно так, — ответила за мужа Мария, решительно выдвигая верхний ящик комода. — Давай за дело, Нэнси. Наговоримся в дороге.
— Видишь ли, девочка, — шутливым тоном сказал Стафф, которого с головой затопило чувство неожиданно обретенной свободы, — Стивен едет вместе с нами, а в усадьбе Уивенго тесновато. Поэтому мы с твоей хозяйкой были бы только рады, если бы ты согласилась жить с ним в одной комнате. И, хотя ваши хозяева подали вам не слишком хороший пример, нам все же хотелось бы, чтобы сначала вы поженились. Если, конечно, вы оба согласитесь оказать нам такую изрядную услугу.
Недоверие, крайнее изумление, радость, смущение поочередно отразились на лице Нэнси.
— Стафф, а ты не мог подождать с этим сюрпризом? Надо было прямо сейчас? Ну просто как маленький мальчик, который никак не может потерпеть до обеда, — упрекнула Мария. — А ты, Нэнси, давай пакуй вещи, не то мы окажемся где-нибудь в темнице, и тогда наше предложение пропадет даром. — Она от души улыбнулась Стаффу, когда служанка наклонилась над сумками и стала энергично набивать их вещами.
Через час кони уносили их всех в Уивенго, подальше от Уайтхолла — сперва вдоль Темзы, затем на восток; солнце светило им в спину. Мария опасалась, что явится Томас Болейн, дабы разбранить их или попытаться удержать, но этого не случилось. Она обрадовалась, что он не пришел, но ведь это говорило и о том, что ему совершенно нет до нее дела. Когда проехали мимо Тауэра, оставили позади районы Уайтчепел и Спитлфилдз, Мария снова представила себе, как храбрая и преисполненная любви Мэг Ропер везет в подоле голову своего казненного отца. Санкторум, громадный жеребец Стаффорда, захрапел, будто учуял далекое-далекое Уивенго, а Иден не отставала от боевого коня; и так, стремя в стремя, они скакали в направлении Колчестера.
Глава тридцатая
22 октября 1534 года
Усадьба Уивенго
Минувшее лето было самым чудесным в жизни Марии.
А теперь деревья, кусты и цветы Уивенго в своем осеннем великолепии сияли всеми цветами радуги. Мария думала: смеет ли она надеяться, что это прекрасное уединение будет длиться и длиться? Она готовилась к родам, а та радость, которую доставляли ей близость мужа и дочери, их новый дом, помогала справляться с тяжелыми думами. Даже здесь, в мирной тиши Уивенго, она не переставала думать о Лондоне и молиться, чтобы сестра обрела покой и любовь, родила наследника своему супругу. Она молилась и о том, чтобы Анна простила ей тайное венчание и беременность, простила то, чего так и не простил ей Вилл Кэри, — любовь, которую Мария питала к Стаффорду. А когда она молилась за отца, то слов уже не могла найти, лишь осколки надежд и обрывки чувств.
— Вы вправду полагаете, матушка, что сегодня наступит срок? — спросила ее девятилетняя Кэтрин, уже в третий раз за последний час. — Я так рада, а вы обещали позволить мне ухаживать за ним, когда он родится. — Девочка подняла взгляд от своей вышивки и улыбнулась матери.
— Да, милая, мне очень понадобится твоя помощь. Только не забывай, что это может оказаться и твоя маленькая сестричка.
— Но почему-то, матушка, я чувствую, что будет мальчик. Мы ведь почти никогда не видим Гарри, вот малыш и займет его место.
— Для любящих родителей, Кэтрин, один ребенок никак не может заменить другого. Придет время, и ты сама это поймешь. — Мария старалась выпрямиться на каменной скамье в маленьком садике, где высажены были всевозможные травы, но спина нестерпимо болела, поэтому толку было мало. Ей придется прилечь и попросить Стаффа или Нэнси помассировать спину. Ее беспокоило, что накануне родов она чувствует себя такой усталой, ведь скоро потребуются все силы. Уже девять лет она не рожала.
— Но ведь если королева родит королю сына, то он точно займет в их сердце место моей кузины Елизаветы, — настаивала на своем Кэтрин. — А ей, когда она вырастет, будет очень грустно видеть, что отец ее не любит. Мне Бреннан говорила, что…
— Ты бы поменьше слушала Бреннан, миленькая, — мягко сказала Мария, стараясь, чтобы ее слова не звучали укором. — Бреннан всего лишь кухарка в маленькой сельской усадьбе, а о Лондоне и королевском дворе ничего толком не знает. Да к тому же Елизавета вырастет по меньшей мере английской принцессой, красавицей. Ты должна подбадривать ее и быть ей добрым другом, если королева возьмет тебя, как обещала, в свиту принцессы.
— А может быть, у королевы так много дел, что она и забыла, матушка. Я ведь уже целых два месяца здесь, с тех пор как уехала из Гевера, от бабушки.
— Ладно, давай пока не будем об этом, хорошо, малышка? Сбегай позови сюда Нэнси. Стаффа нет в усадьбе — он в полях, договаривается там о чем-то со своими арендаторами. Скоро должен вернуться. А я пока могу подремать.
— Но ведь сейчас еще рано, разве нет?
— Верно, моя маленькая. А теперь сбегай за Нэнси.
Кэтрин умчалась, только гравий захрустел под быстрыми ножками. Она была уже за каменной оградой, и Мария видела лишь золотистые кудряшки, подпрыгивающие на макушке девочки; потом дочь скрылась за дверью, ведущей на кухню.
Увитые плющом стены дома отражались в маленьком пруду, где разводили рыбу, и казалось, что в тихой воде стоит второй Уивенго, а узоры темного дерева резко выделялись на фоне чисто выбеленных стен. Мария влюбилась в Уивенго, как и в Гевер: и там, и здесь она чувствовала умиротворение. А на тихой воде маленького пруда нескончаемой чередой покачивались водяные лилии — совсем как в «Золотой чайке» в Банстеде. Даже фамильные призраки совсем не беспокоили их, хотя по ночам Мария слышала, как поскрипывают половицы, и неясное беспокойство охватывало ее. Стафф убеждал, что беспокойство проистекает из ее собственных мыслей и чувств, а привидения до сих пор ни разу не показывались, когда в доме находится он сам. Да и вообще все это просто почудилось пожилой тетушке, которая так и осталась старой девой, а под конец жизни впала в слабоумие. Так утверждал Стафф, но у Марии на этот счет было свое мнение.
