Показ начался с получасовым опозданием. К этому времени возня на задних рядах практически улеглась. Зал понемногу успокоился, погрузившись в атмосферу ожидания. Все взгляды теперь снова были прикованы к подиуму, перешептывания стихли. Линдсей все-таки еще раз посмотрела назад. Непонятно было, что послужило причиной тревоги, но, как бы то ни было, полиция оставалась начеку. От самого верха до фоторепортерской ложи вдоль центрального прохода, который вел непосредственно к подиуму, с четким интервалом были расставлены агенты в штатском. А весь верхний ярус окаймляла густая цепь людей в пуленепробиваемых жилетах и черных сверкающих шлемах. В их экипировке было все, что требуется для подавления уличных беспорядков.
Зябко поежившись, Линдсей углубилась в чтение анонса. «Гвоздем» программы должны были стать три последних проекта Марии Казарес: первый откроет показ, второй отметит середину шоу, и третий будет продемонстрирован под занавес. Лазар, который всегда выходил к публике непосредственно перед Марией Казарес и находился подле нее, пока она раскланивалась перед зрителями, на сей раз должен был появиться последним. Естественно, в одиночестве.
Освещение изменилось, став чуть приглушенным, и внезапно полились мощные аккорды музыки Баха. Линдсей и Марков одновременно посмотрели на подиум. На нем появилась первая модель: Куэст, покачивая бедрами, стремительно шла вперед, со своим обычным царственным высокомерием глядя на публику и объективы камер. На ней была шляпка с вуалью до половины лица и великолепное платье агрессивно-фиолетового цвета. В нем девушка была похожа на фуксию.
За какую-то долю секунды до этого Линдсей показалось, что она видела Роуленда Макгуайра. Во всяком случае, кто-то, поразительно похожий на него, стоял в дальнем проходе и разговаривал с человеком, который мог быть только из полиции. Однако волшебная сила музыки, поэзия движений и красота наряда тут же захватили ее внимание, заставив забыть обо всем на свете. Вздох неподдельного восхищения одновременно разнесся по всему залу. Когда же Линдсей, опомнившись, снова окинула взглядом дальний проход, там уже никого не было. И тогда она полностью сосредоточилась на моделях, с профессиональной быстротой подмечая необычные детали одежды, делая наброски и записи. Восторг и упоение, ностальгия и горечь – эти чувства становились главными составляющими показа, начавшегося с таким блеском.
И потом, когда все уже было позади, Линдсей и Марков признались друг другу, что до самого конца ничего не слышали и не замечали. О случившемся знали Куэст, еще одна-две модели, а также распорядительница сцены. И, конечно, полиция. Но Дом Казарес был прежде всего театром, и согласно театральным законам, что бы ни случилось, представление должно было продолжаться. Как пожелали бы того Жан Лазар и Мария Казарес.
* * *
Было десять минут двенадцатого, когда Лазар впервые заметил этого молодого человека рядом с Матильдой Дюваль. Он бы, наверное, не обратил на парня особого внимания, если бы не Жюльет де Нерваль, представившая Лазару незнакомца в качестве внучатого племянника мадам Дюваль. По словам Жюльет, старуха позвонила ей накануне поздно ночью и, рыдая, заявила с нервной дрожью в голосе, что не может присутствовать на столь печальном мероприятии одна. Слава Богу, ее любимый внучатый племянничек приехал из деревни, чтобы помочь ей справиться с этим горем. В общем, без него Матильда не хотела делать ни шагу, а потому Жюльет скрепя сердце пришлось дать согласие на то, чтобы он сопровождал старуху в Дом Казарес.
– Надеюсь, – тихо пробормотала она, опасливо глядя на шефа, – я правильно поступила?
Лазар смерил молодого человека взглядом, который заинтриговал Жюльет. Это был долгий, оценивающий взгляд, в котором любопытство под конец сменилось какой-то странной насмешливостью.
– Да-да, – уходя, успокоил он подчиненную, – конечно, вы приняли правильное решение. Может быть, кто-нибудь проводит этого молодого человека и мадам Дюваль в комнату, где она всегда сидит во время показов?
Жюльет, взволнованная внезапными мероприятиями службы безопасности, поторопилась выполнить это указание. Пока что мадам Дюваль вместе со своим внучатым племянником скромно примостились в уголке большой комнаты, где в обстановке полного хаоса манекенщицы с молниеносной быстротой меняли наряды. Оба несколько оторопело созерцали, как вертится здесь в нескончаемом водовороте целая армия визажистов, парикмахеров, гардеробщиков, моделей и их помощниц. Смешанный запах пота и лака для волос щекотал ноздри, резал глаза. Мадам Дюваль и ее пригожий племянничек, поддерживающий престарелую тетушку под локоть, казались запуганными и потерянными среди вешалок с одеждой и массы суетящихся людей.
Жюльет убедила их следовать за ней и быстро провела из раздевалки по лабиринту бесчисленных коридоров в небольшую тихую комнатку, где мадам Дюваль всегда составляла компанию Марии Казарес. Усадив старуху поудобнее, она повернула к ней монитор, на котором прекрасно был виден подиум. Оставалось только позаботиться о чае, кофе, бутербродах и прохладительных напитках. Хотя мадам Дюваль никогда ни к чему из этого не притрагивалась, данная часть ритуала, как и все остальные, исполнялась неукоснительно. Убедившись, что все сделано, Жюльет побежала в другую часть здания – объясняться с этими идиотами-полицейскими, которые всегда поднимают панику в самое неподходящее время.
В двадцать пять минут двенадцатого внимание Жана Лазара во второй раз было привлечено к племяннику мадам Дюваль. На сей раз это сделал Кристиан Бертран, старший помощник Лазара. Как всегда в подобные моменты, Лазар находился в раздевалке – единственный человек, спокойный, как скала, в беспокойном море людей. Он был вместе с Куэст – моделью, которая самому Бертрану решительно не нравилась, но тем не менее была сейчас прекрасна в этом сказочно красивом платье. Насыщенный фиолетовый цвет фуксии в сочетании с аметистовым колье шириной в восемь сантиметров! Лазар собственноручно поправлял вуаль на романтичной шляпке Куэст. Ему, видите ли, казалось, что эту вуальку нужно опустить на два миллиметра ниже. И он не отошел от Куэст, пока не сделал так, как считал нужным.
– Мсье Лазар… – учтиво кашлянул Кристиан Бертран. – Извините, что отрываю вас от дел в такой момент…
– Что у вас?
– Понимаете, ввиду сложившейся ситуации… Полиция, служба безопасности и все такое… Мсье Лазар, мне было сказано принять все меры предосторожности, а тут – молодой человек, который был с мадам Дюваль. Кажется, он оставил ее одну. И никто не знает, куда он подевался.
– Я знаю. – Лазар пронзил Бертрана своим знаменитым испепеляющим взглядом. – Он дожидается меня в моем кабинете. Вскоре я смогу уделить ему внимание. Так что будьте добры заняться более важными делами, чем племянник мадам Дюваль. Показ начинается, – он взглянул на часы, – через три с половиной минуты. И если он начнется хотя бы на полминуты позже, можете считать себя свободным от ваших нынешних обязанностей.
– Слушаюсь, мсье Лазар.
Бертран подобострастно попятился и тут же попытался сорвать злость на распорядительнице. Но не на ту напал. У этой представительной дамы был сорокалетний опыт укрощения мужчин. А уж такого, как мсье Бертран, она могла поставить на место в два счета.
