шепчет:
— Можно я поною, пока мы едем?
— Ной, — спокойно даю добро.
В этот миг включается «зеленый». Концентрируясь физически и мысленно на дороге, еще парочку опасных трюков выполняю, но при этом внимательно слушаю то, что говорит жена.
— Я из шкуры вылажу, чтобы успевать все, что мы на себя взвалили. Мне так страшно обделить детей.
— Мы не обделяем. Мы справляемся, — говорю ровным тоном.
Действия же совершаю резкие, будто мы на «Формуле-1». Юния вцепляется в дверную ручку, но не комментирует.
— Я обожаю нашу компанию. Но та-а-ак виню себя за то, что продолжаю работать. Временами сама на себя ору. Ну, что-то вроде: «Боже, женщина! У тебя пятеро детей! Сядь дома и вари борщи!»
Рассмеявшись, ловлю руку Юнии, чтобы переплестись с ней пальцами. Невольно мелькает мысль, что делаю это уже девятнадцатый год подряд. Если исключить, конечно, годы вынужденной разлуки.
— Ты и так варишь борщи, Ю.
Целую ее нежную ладошку. С ней же переключаю передачи, чтобы рвануть через освободившуюся полосу.
Зая на этот маневр только охает.
— Ну не так уж и часто я их варю.
— Достаточно.
Такой же долбоеб, как и я, выскакивает, чтобы подрезать на очередном вираже. Сжав челюсти, по устоявшейся привычке проглатываю ругательства. Все получается неосознанно. Обычно ведь на задних сиденьях сидят дети.
— Знаешь… — шепчет Ю. Я машинально поглаживаю ее пальцы. — Если мы вечером задерживаемся, и дети, упаси Господи, засыпают без нас — для меня это удар! Вот серьезно. Я потом ночь не сплю, так корю себя.
— Сколько раз в месяц так случается, Ю?
— Ну… Раз… Может, два…
— Вот. Раз в месяц, — подчеркиваю я. — На общую атмосферу это не влияет.
— Думаешь, нестрашно?
— Уверен. Наши дети счастливы. Это видно. Они не обделены. Скорее, наоборот.
Пока я пытаюсь совершить очередной дорожный прорыв, Юния огорошивает мыслью, которую, как повелось, выдает вслух:
— Может, мне в новый декрет пойти…
Мой хохот, должно быть, и за пределами нашей машины слышен.
— Такое лечение против трудоголизма только ты, моя Зая, могла предложить.
Ю краснеет, но смеется вместе со мной.
— Ну а что? Тогда я точно на пару лет дома засяду. А может, и на совсем.
— Ну да, с семью детьми будет уже сложно работать, — дразню ее я.
— О Боже… Почему ты сразу думаешь про двойню?
— Потому что у нас две пары двойни, — снова смеюсь я.
Она тоже хохочет.
— Иначе мои женские хромосомы ген Нечаева не перебивают.
— Действительно. Мы же выпускаем королевские двойни.
— Я-я-ян, — со смехом протягивает. — Что значит — выпускаем? Выпускаем — это про завод.
— Да ладно тебе. У нас и свой мини-завод пашет как надо. Не думал, что моя Одуван такая сильная конкурентка Нечаевскому станку, — продолжаю юморить, с наслаждением наблюдая за тем, как она хохочет. — Лев и Любочка. Марсель и Милана. Только Лёнька один проскочил.
— Это было между двойнями. Я была не в ресурсе. Подловил, Нечай.
Ржем, не переставая. В этот момент борзеть на дороге даже лучше получается. Налегке всех обставляю, будто мне снова двадцать.
— Давай Ромку родим, — предлагаю, подмигивая Ю.
— Моя мама Лерку ждет, — парирует она.
— Серьезно? А другие дети, случайно, постараться не хотят? — намекаю на брата с Агнией. — Может, там папа Алексей еще кого-то ждет. Да-а-а, нам еще рожать и рожать!
— Да что нам стоит! Мы всего-то три раза в роддоме были!
— Во-о-от. Останавливаться явно рано, Зай!
Незаметно для Юнии доезжаем до стадиона. Если упустить, каких выкрутасов мне стоило добраться вовремя, могу сказать, что и для меня тоже.
С парковки и до нужных мест в первом ряду натуральным образом бежим. Взявшись за руки, несемся сквозь толпу. На трибунах поют, аккомпанируя себе ритмичным постукиванием ботинок. Оглядываюсь на Ю, ловлю в фокус ее взгляд. На миг кажется, что нам снова восемнадцать-девятнадцать, и выходить на поле предстоит мне.
Но нет. Не мне.
Однако я не расстроен. Футбол давно отпустил. И даже детей к нему намеренно не привлекал. Лев как-то сам интересоваться стал. Мы с Юнией просто поддержали.
Добравшись до нужным мест, здороваемся с родителями, которые привели на матч остальных детей. Обнимаем и расцеловываем ребятню.
Как и когда-то давно, Ю надевает поверх блузки футболку с фамилией Нечаев. Одно отличие — на ней не мой номер, а номер нашего сына. Но знаете что? Это еще круче. Это намного важнее. Это весомее. Настолько, что у меня под ребрами горит.
В этой суете накидываю руку ей поверх плеч, притягиваю к себе и на глазах у всех целую.
— Люблю тебя, — выдыхаю, поймав удивленный взгляд Заи.
Она просто молча прижимается к моим губам своими.
Вообще в Нечаевских футболках вся родня. Включая тестей, которые до определенного периода жизни не только фамилию мою презирали, но и сам спорт. Теперь с флажками за внука болеют. Николаич даже в вувузелу дудит. Хах, такая вот штука — жизнь.
Команды выбегают на поле. Лев, моя маленькая копия, оборачивается, чтобы найти нас на трибунах. А найти нас несложно — мы орем и, как одурелые, машем. Ю посылает воздушный поцелуй.
Разулыбавшись, сын уверенной ракетой несется к начавшей построение команде.
— Вот это он реактивный, — протягивает пятилетняя Милана. — Почему все мальчишки такие подорванные?
— Не все, — хмыкает наша, как говорит Юния, Любчик. — Настолько неудержимые лишь Нечаевские. Маме с папой надо памятник ставить.
Мы с Ю переглядываемся и смеемся.
— За Марса отдельный, — поддерживает Милана сестру.
А Марсу как с гуся вода. Скосив на нас взгляд, по-хулигански шмыгает носом и возвращает внимание на поле. Ближайшие сорок пять минут будет сидеть спокойно. Футбол — единственное явление, которому удается удерживать его на месте так долго.
Леониду, который, по примеру моего брата Егора, занимается хоккеем, на матче скучновато. Но он старается не буянить и поддерживать Лёву, как тот поддерживает его.
Борьба на поле разворачивается оживленная.
Я долго сидеть на месте не могу. В какой-то момент подхожу к ограждению. Малышня почти сразу же подскакивает за мной. Трутся у борта и без конца обсуждают поединок. Чаще всего Марс разъясняет Милане какие-то моменты. Я почти весь матч молчу. Только поправляю младшего сына, если слышу что-то не то.
Играть тяжело. Но еще тяжелее за этой игрой наблюдать и не иметь возможности вмешаться.
Когда Лёва ищет меня взглядом, условные знаки ему подаю. Либо же просто в поддержку трясу кулаком.
Весь матч на нерве. Отпускает, только когда сын на последних секундах засаживает в ворота противника решающий гол. Лев кричит почти так же победоносно, как выдавал в роддоме. Я смеюсь, но
