Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
Летописец Величко, рассказывая об этом свидании Серко с Дорошенко почти буква в букву с приведенным письмом, прибавляет к нему лишь то, что после присяги Дорошенко Серко несколько дней гулял в Чигирине, а при отпуске получил, вместе со всем значным товариществом, большие подарки; кроме того, особо для всего войска – три добрых арматы с конями и со всем прибором[797].
О том же писали сам Серко[798], Дорошенко и гоголевский священник Исакий гетману Самойловичу, а переяславский полковник Войца-Сербин – киевскому воеводе Алексею Голицыну. Серко лишь скрыл то, как отнеслось к нему большинство казаков во время пребывания его в Чигирине: полтавский полковник Левенец сообщал по этому поводу гетману, что запорожские казаки, рассердившись на кошевого и войскового товарища Квашу за какую-то казну, чуть не предали их смерти посреди Чигирина; а гадячский полковник Михайлов сообщал гетману, что Серко едва не был убит, уже идя назад из Чигирина, во-первых, за то, что он не захватил в свои руки Дорошенко, когда представился такой удобный случай к тому; во-вторых, за то, что он взял с собой не все войсковые клейноты и оставил много пушек за городом; в-третьих, за то, что раньше присяги Дорошенко перед Серко, не доезжая до города, за пять верст, гетман кланялся Серко зауряд гетманства и хотел вручить ему свою булаву. Это последнее всего больше раздражило казаков, и когда Серко отозвался, что сами же они, позволяя покрыть сырно (то есть стол) знаменами, гетманство ему давали, то казаки ему отвечали, что он с гетманом выдумал что-то губительное для своей отчизны. По всему этому Серко едва успел «собственным вымыслом» уйти от озлобленных казаков; один гадячский казак рассказывал, что Серко, нагнав его, сам лично, одвуконь, спросил, которого куреня он, и, узнав, что это городовой казак, побежал шляхом от него. По догадкам казака, Серко спросил о курене потому, что запорожцы хотели делить полученную ими водку в Чигирине по куреням, а когда окончился тот дележ, то казаки, перепившись, побили старшину[799].
Оставив Чигирин и приняв от Дорошенко присягу на подданство русскому царю, кошевой Серко вслед за тем разослал об этом всем полковникам гетмана Самойловича такие листы: «Объявляю, что гетман Петр Дорошенко от турского султана и крымского хана отступил и под высокодержавную руку царского величества подклонился; так извольте междоусобную брань между народом христианским оставить и иным заказать, которых много, что общему христианскому делу не рады; ибо все мы единого Бога создание, надобно жить, чтобы Богу было годно и людям хвально, дабы Бог обратил ярость злую на бусурман. Всем людям прикажите, чтобы никто не ходил на ту сторону обиды делать».
Узнав обо всем происшедшем в Чигирине, гетман Самойлович прежде всего написал об этом в Москву царю Алексею Михайловичу, потом известил «о хитростях и коварстве Дорошенка и Сирка» всех полковников и весь малороссийский народ; в тот же день (19 декабря) он написал и кошевому Серко. Последнему он советовал внушить Дорошенко, если он искренно желает перейти к царю, приехать в Батурин со старшиной и там, в присутствии гетмана и бояр, установить присягу на подданство православному монарху. В это же самое время Самойлович писал боярину Артамону Сергеевичу Матвееву письмо, в котором называл Серко коварным и хитрым человеком и советовал не во всем верить черкесским и калмыцким посланцам, ехавшим из Сечи в Москву с известием о победе казаков в Крыму: «Ныне уразумел я, что Серко подучил их так, как перед нами и перед всеми нашими в Батурине явно говорили черкесы и калмыки: «вам сказывают, с Москвою трудно ходить, потому что русские тяжко ходят, пусть с нами одни казацкие войска ходят». «Да и в деле с Дорошенком ни ему, ни Дорошенку верить нельзя: и турки и татары Дорошенка оставили без помощи совсем, гетмановать ему не над кем теперь, потому что от Днепра до Днестра и духа человеческого нет, кормить войско, вследствие наступления зимы, нечем ему, оттого и придумал он подданство православному царю, чтобы вновь, с весной, идти против нас. А Серко и по прошлым делам известен нам: в прошлом году, как и теперь, он помешал нам сделать доброе дело и через своих посланцев Белого и Кривоноса говорил Дорошенку такие слова: если будет на тебя Москва наступать, тотчас войско запорожское к тебе в помощь придет, а клейнотов войсковых отнюдь Москве не отдавать».
Тут же, к случаю, гетман через посланца своего доносил в Москву, что в Чигирин писали Серко 100 человек запорожских черкас, завезенных Ханенко к польскому королю, вышедших потом со знаменем и литаврами на левую сторону Днепра и поселенных было гетманом по разным городам. Теперь, после сношения их с Серко, они были лишены своих клейнотов и разосланы в дальние места.
Царь на письмо Самойловича отвечал грамотой 25 ноября на имя гетмана Петра Дорошенко, в которой приказывал ему, если он желает поступить в подданство Москвы, учинить присягу о том в присутствии боярина Ромодановского и гетмана Самойловича; а о клейнодах царь написал Серко, чтобы он отослал их к гетману в Батурин. О том же извещены были гетман Самойлович и боярин Ромодановский.
Получив требование от гетмана и воеводы о приезде к ним для присяги царю и о привозе турских санджаков[800] с собой, Дорошенко, боясь за свою безопасность, послал к Серко спросить совета его на этот счет, отдавать ли ему санджаки за Днепр или нет[801].
В то же время, не чувствуя за собой никакой вины перед царем, гетман Дорошенко отправил в Москву собственного посланца Ивана Сенкевича с подробным изъяснением всего происшедшего между ним и Серко в Чигирине. Сенкевич, прибыв в Москву, рассказал, что, будучи послан от Дорошенко, он прежде всего явился к гетману Самойловичу, от Самойловича поехал к воеводе Ромодановскому; выехал с 30 запорожскими казаками – Евсевием Шашолом с товарищами, оставленными Серко в Чигирине; гетман их не принял у себя, а воевода, отпустив Сенкевича, задержал у себя Шашола с 30 товарищами; на отпуске Дорошенко наказал посланцу бить челом великому государю быть в вечном подданстве под самодержавною рукой у его царского пресветлого величества; а о гетмане Самойловиче и воеводе велел сказать, что к ним он для присяги потому не поехал, чтобы не случилось того, что случилось с Брюховецким и Сомко; оттого, имея это опасение, он написал в Запорожье к кошевому Ивану Серко, чтобы он приехал в Чигирин быть свидетелем присяги Дорошенко на подданство его царскому величеству; по тому зову кошевой атаман, взяв с собой около 1500 запорожских казаков, донского станичного атамана Флора Минаева и 200 человек донцов, пришел и стал в пяти верстах не доходя Чигирина; тогда Дорошенко, с людьми духовного и мирского чина и с малыми детьми, вышел навстречу Серко; не доходя полверсты до города, был пропет молебен за государское многолетие; после чего Дорошенко, со всей старшиной и поспольством, в присутствии Серко, Минаева и всего войска, принес присягу перед святым Евангелием на верное и вечное подданство его царскому величеству, и все войсковые клейноты поручал Серко и войску; после той присяги чинили стрельбу из пушек и из мелких ружей почти весь день; приехав в самый город, Серко и Минаев обедали у Дорошенко; после того они прожили в Чигирине 13 дней; оставив в Чигирине вышеупомянутых запорожцев с Евсевием Шашолом во главе, числом 30 человек, да донских казаков 3 человека и взяв с собой клейноды – булаву, знамя, 6 полковых пушек да две бочки пороху, ушли в Запорожье, а об остальных клейнодах сказали ему, чтобы он берег их до весны и до царского указа; Серко также велел ему, Дорошенко, писать себя по-прежнему гетманом, до царского указа[802].
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
