туда же трех захваченных ими пленниц.
Скавр, выслушав триокальских посланцев, немедленно отправился к Марку Гратидию, который несколько дней назад вернулся из поездки в Сиракузы и деятельно готовился к защите пролива от мятежников и пиратов, стягивая к Мессане из ближайших приморских городов большие и малые корабли.
Легат принял молодого нобиля прямо в спальне, уже готовясь ко сну. Выслушав его, он с ходу отверг предложение мятежников произвести обмен вблизи Катаны.
– Город находится в руках мятежников, которые могут завлечь сотню наших всадников в западню, – сурово сдвинув брови, сказал Гратидий.
– Но что же делать? – растерянно произнес Скавр, уже собиравшийся просить легата, чтобы тот назначил именно его командовать всадниками.
Гратидий, немного поразмыслив, предложил везти пленниц морем и обмен произвести тоже на море.
– Мы имеем дело с подлыми людьми, способными на все. Я даже не уверен, что сенатор Тукций Сентин и твой друг Фонтей Капитон еще живы.
– О! Это было бы ужасно! – содрогнулся Скавр.
– А если это так, – хладнокровно продолжил Гратидий, – то не исключено, что беглые рабы попытаются отбить пленниц по дороге или возле катанской виллы…
– В наших руках двое их посредников, – напомнил Скавр. – По-моему, они ведут себя спокойно, не опасаясь за свою жизнь из-за коварства тех, кто послал их к нам…
– И все же осторожность не помешает, – перебил Скавра Гратидий. – Сделаем так. Посланцев мятежников, отобрав у них оружие, ты будешь сопровождать с сотней всадников. В пути не спускай с них глаз. Можешь даже связать их перед тем, как подъедешь к Катане. Когда же вступишь в переговоры с мятежниками на упомянутой вилле, объяви им наши условия, а именно: пленницы будут находиться на корабле, который я лично приведу к катанской гавани; обмен будем производить в открытом море, то есть лодка с пленниками и лодка с пленницами встретятся на полпути между берегом и кораблем. Это уже испытанный способ в такого рода делах…
* * *
Ранним утром последнего дня апреля Ювентину, Леену и Акте разбудили и повели в мессанскую гавань. Охраняли их центурион Афраний и четверо легионеров.
Ювентина была совершенно спокойна, даже весела. Губы и глаза ее улыбались. От нее исходила уверенность, что самое плохое уже позади. Глядя на нее, Леена и Акте тоже приободрились.
– Похоже, дело близится к развязке, – тихо сказала девушкам Ювентина. – Вы заметили, как была взволнована Эмилия, когда пришла навестить нас в последний раз?
– Эта римлянка добрая девушка, – сказала Акте. – Позавчера она снова принесла нам фрукты.
– Да, она добра, – согласилась Ювентина. – Не то, что эта фурия Антония. Но даже Эмилия не стала бы нас так обхаживать, если бы не этот юноша из знатной семьи, который оказался у наших в плену. Нетрудно догадаться, что она влюблена в него… Странно, что братец ее вчера ни разу не показался, хотя обычно наведывался в лагерь на своей колеснице.
– И что бы это могло значить? – спросила Акте.
– Я уверена, что сегодня римляне повезут нас к месту обмена…
– А ну, хватит болтать! – строго прикрикнул на пленниц центурион.
Он жестом приказал девушкам следовать за ним к каменному причалу, у которого покачивался на волнах двухпалубный корабль.
Это была бирема с двумя рядами весел у каждого борта. Ювентина, окинув внимательным взглядом стоявшие рядом с биремой легкие беспалубные дикроты, заполненные солдатами, определила, что в предстоящем походе примут участие по меньшей мере пять кораблей.
На верхней палубе биремы прогуливался преторский легат Марк Гратидий. Лицо его было сердито и озабочено. Он то и дело поглядывал на небо, покрытое клоками серых облаков…
Один раз Гратидий пришел к девушкам в лагерь, учинив Ювентине и Акте строгий допрос, особенно Ювентине, которую Марк Скавр охарактеризовал как самую дерзкую и опасную из всех трех пособниц пиратов. Эта белокурая красавица, любовница бывшего гладиатора, пирата и одного из главных вождей триокальских мятежников, должна была очень много знать.
Марк Гратидий не был коренным римлянином. Он родился в Арпине, родине Гая Мария. Считалось, что город этот основали вольски. Но это были времена, ускользающие от исторического наблюдения. По более достоверным сведениям, Арпин долгое время принадлежал самнитам. Римское гражданство жители этого города получили за восемьдесят шесть лет до описываемых событий. С тех пор многие из них пытались достигнуть государственных должностей в Риме, но только Марию удалось подняться до претора, а затем стать консулом. Марк Гратидий в родном городе был первым судебным оратором и законоведом, но в Риме его таланты не были замечены, и он вынужден был довольствоваться малопочетной должностью триумвира по уголовным делам. Марк Антоний предложил ему принять участие в походе в качестве одного из легатов, и Гратидий согласился. Ему как воздух нужны были военные подвиги, положительные рекомендации командующих армиями или флотоводцев. Это должно было открыть ему, как и Марию, путь к высшим должностям114.
Во время допроса Ювентина вела себя с достоиством, давая понять римскому легату, что не боится его. Акте же заплакала, когда Гратидий стал угрожать ей пытками. Бедняжка Леена, глядя на плачущую Акте, тоже не удержалась от слез. После этого раздраженный Гратидий, махнув рукой, прекратил допрос и ушел, пообещав негодницам в следующий раз устроить хорошую порку…
Центурион Афраний, оставив пленниц и охранявших их солдат на причале, прошел по сходням на корабль и поднялся на верхнюю палубу. Он подошел к Гратидию и что-то сказал ему, показывая рукой в сторону девушек.
И тогда до них долетел резкий голос легата:
– В трюм их! Нечего с ними церемониться!
Солдаты привели пленниц в носовую часть корабля. Матросы открыли вход в трюм, и Ювентина первой сошла вниз по дощатым ступеням лестницы. За нею молча спустились Леена и Акте.
Матросы с грохотом закрыли вход в трюм тяжелым деревянным щитом, и там стало темно. Под ногами хлюпала вода. Было холодно, пахло сыростью и гнилью. Потолок в трюме был так низок, что пленницы передвигались в нем, низко нагнув головы и спотыкаясь на каждом шагу о поперечные брусья, крепившие днище корабля. Они осторожно пробрались в угол трюма, находившегося под кастерием. Здесь было немного посуше.
– Не унывайте, милые, – бодрым тоном говорила Ювентина. – Сердцем чувствую, все идет к лучшему. Потерпите немножко.
– Ты такая храбрая, Ювентиночка, – прошептала Акте. – С тобою не так страшно.
Втроем они уселись на поперечный брус под самым кастерием и тесно прижались друг к другу, чтобы было теплее.
Стараясь отвлечь девушек от печальных мыслей, Ювентина стала рассказывать им о том, что сообщил ей галл Думнориг во время встречи с ней в Убежище.
– Лукулл оставил провинцию своему преемнику в том же состоянии, в каком ее принял. Триокала стоит непобежденная. Говорят, Сальвий Трифон тяжело болен. Но с такими мужественными и способными людьми, как Афинион и Мемнон, дело рабов не пропадет. Новый римский претор потерпел сокрушительное поражение и с остатками своего войска бежал в Сиракузы. А от себя я вот что вам скажу. Видели вы, сколько кораблей пригнали римляне в Сикульский пролив? Видимо, они боятся, как бы восставшие не переправились в Италию…
– Неужели они отважатся угрожать самому Риму? – робко спросила Акте.
– Не в одиночку, разумеется, – сказала Ювентина. – В Триокале рассчитывают на кимвров, которые этим летом должны перейти Альпы. Вот тогда и наши поведут наступление на Рим с юга Италии…
В этот момент раздались громкие возгласы наварха, прората и месонавта, которые один за другим отдавали приказания, сзывая матросов и гребцов. На палубе началась беготня. Загремели якорные цепи. Потом послышались мерные удары портискула, и гребцы заработали веслами.
Для Ювентины важно было узнать, в какую сторону направится бирема.
– Как вы думаете, девочки? Если наш корабль по выходе из гавани повернет на север, то с какой стороны увидим мы берег, вдоль которого поплывет наша посудина? – обратилась она к Леене и Акте.
Более сообразительная Леена тут же постучала рукой по левому борту.
– Правильно, – похвалила девушку Ювентина и продолжила: – Стало быть, если мы увидим берег справа, то станет ясно, что
