находятся, твердо обещай, что мы готовы, кроме сенатора Марка Тукция Сентина и сына сенатора Гая Фонтея Капитона, выдать им еще одного римлянина сенаторского звания, но только при условии, если римляне будут хорошо обращаться с пленницами.
– Я поеду вместе с Сиртом, – решительно сказал Астианакс.
– Стоит ли? – неуверенно произнес Мемнон. – Я собирался взять тебя с собой. Хочу отобрать сотню лучших всадников и отправлюсь сегодня же следом за Сиртом.
– Лучше будет, если Сирт и я поедем вместе. Двое переговорщиков лучше, чем один.
– А как ты считаешь, Сирт? – обратился Мемнон к африканцу.
– Я не возражаю, – ответил тот.
– Тогда в путь! – сказал Мемнон. – А я соберу всадников и полечу вслед за вами. Уже завтра вечером я должен быть в загородной вилле Лонгарена. Римляне, конечно, могут не согласиться производить обмен под Катаной, занятой отрядом Лукцея. Тогда пусть сами укажут подходящее для них место.
Сирт и Астианакс, не теряя времени, тотчас пустились в дальнюю дорогу, взяв с собой запасных лошадей. Время от времени пересаживаясь с одной лошади на другую, они гнали их весь остаток дня и всю ночь, дав им пятичасовой отдых только под Энной, в заезжем дворе. Сами они легли под крышей сеновала и проснулись около полудня.
– Знаешь, почему я решил ехать вместе с тобой? – говорил Астианакс африканцу, когда они взнуздывали лошадей. – Не только потому, что хочу принять личное участие в спасении Ювентины за ее подвиг, который она совершила, когда помогла нам бежать из Рима…
В этом месте своей речи молодой галл немного замялся, словно подыскивая нужные слова.
– Не только? – переспросил Сирт и с любопытством взглянул на своего спутника.
– Ты, конечно, слышал, как Ювентина увела нас в ту ночь из Рима на альбанскую виллу бывшего своего господина, – снова заговорил Астианакс, порозовев лицом.
– Об этом мне рассказывали и Ювентина, и Мемнон…
– Так вот. На вилле ланисты Аврелия я встретил девушку… она была подругой Ювентины, обе они родились в этой деревенской глуши…
– Кажется, я догадываюсь, – прервал Сирт. – Это была Акте. Ювентина часто мне о ней рассказывала. Этой весной она появилась в Убежище, и все обитатели виллы были поражены ее красотой.
– Да, это Акте, – продолжал Астианакс, густо покраснев, когда произносил имя девушки. – Лишним будет говорить, что никогда прежде я не встречал такой красавицы. Я ей так и сказал, когда впервые заговорил с ней. Она была такой чистой, такой целомудренной. До сих пор не могу забыть того блаженного состояния, когда обнял и поцеловал ее… Вот и все, казалось бы. Потом я о ней нередко вспоминал. Разве мог я подумать, что когда-нибудь еще раз встречу ее? С той поры, как Мемнон рассказал мне, что Ювентина и Акте снова вместе, ничего не могу с собой поделать… все время думаю о ней.
– Если не ошибаюсь, с тех пор, как вы расстались, прошло около двух лет? – спросил Сирт.
– Верно… Ты хочешь этим сказать, что и она, и я сильно изменились за это время?.. Но мне кажется, что на этот раз судьба не должна разлучить нас. Я увезу ее с собой в Триокалу, если она не забыла мой единственный поцелуй…
– Открою тебе тайну, – сказал Сирт. – Акте тоже вспоминала о тебе…
– Шутишь! – воскликнул молодой галл.
– Нисколько… Мне сказала об этом Ювентина. И ты совершенно правильно поступил, решив явиться к своей избраннице в роли освободителя и спасителя.
До Катаны оставалось около сорока римских миль, которые они проскакали менее чем за четыре часа. Около полудня Сирт и Астианакс въехали в город. Там они встретились с самнитом Лукцеем, который уже более десяти месяцев, выполняя приказ Мемнона, удерживал Катану в своих руках, причем сумел наладить хорошие отношения с проагором и всеми членами совета Катаны. Три тысячи своих воинов он держал в лагере, за пределами городских стен. В самом городе было не более семисот воинов. Жители только удивлялись тому, что вчерашние рабы вели себя не менее дисциплинированно, чем римские легионеры или наемные греческие солдаты. Случаев грабежей или насилий не было.
В Катане Сирт и Астианакс не задержались больше трех часов. Лукцей угостил их скромным обедом. Попрощавшись с самнитом, они сели на коней и отправились по дороге на север, вдоль побережья.
Вскоре путники остановились возле сожженной дотла усадьбы.
– Конец Убежищу, – мрачно констатировал Сирт, оглядывая пепелище.
– Я все думаю… Может быть, римляне увезли наших женщин не в Мессану, а в Сиракузы? – с озабоченным видом спросил Астианакс.
Сирт стал рассуждать:
– Нет, когда я простился с Ювентиной, то погнал коня в сторону Этны и вскоре остановился у высокого холма. Взобравшись на него, я увидел, что над бухтой поднимается черный дым, а римские корабли идут вдоль берега на север. Стало быть, наших пленниц могут держать в Абриксе, Тавромении и Мессане, но только не в Сиракузах… Нет, я думаю, их все-таки увезли в Мессану. Геренний мне говорил, что именно там обосновался легат претора Антония, который руководит судебными разбирательствами по делам пиратов и беглых рабов…
– Ты хочешь обратиться прямо к нему? – вопросительно взглянул молодой галл на Сирта.
– Разумеется… Хотя римлянин с удовольствием пригвоздил бы нас обоих к крестам, ему придется, смирив гордыню, вести с нами переговоры об обмене заложников из знати. Имея заложниками сразу трех римских сенаторов, мы можем смело явиться даже в Рим, к самим консулам.
И всадники поскакали дальше на север.
За восемь часов, проехав мимо Абрикса, Ациса, Тавромения, Каллиполя и Тамариция, путешественники еще до заката прибыли в Мессану, но идти на прием к римскому легату они вскоре передумали.
Случилось так, что они, зайдя подкрепиться в таверну, услышали там разговор посетителей о трех женщинах, четыре дня назад задержанных римлянами по подозрению в связях с пиратами. Ввязавшись в их беседу, Сирт и Астианакс путем расспросов выяснили, что пленниц нужно искать в зимнем римском лагере, который находился к северу от города.
Сирт и Астианакс тотчас отправились к этому лагерю, хотя день уже клонился к закату.
– Легат подождет, – рассуждал Сирт. – А мы разведаем сначала, как римляне обращаются с пленницами и, если они над ними издеваются, пригрозим легату, что и пленных сенаторов, перед тем как их обменять, мы тоже подвергнем пыткам, – зловещим тоном закончил он.
По пути они нагнали римского легионера, возвращавшегося в лагерь из города с покупками. От него они узнали, что в лагере действительно находятся под охраной три девушки, которых время от времени навещает молодой человек из римских патрициев, сын самого принцепса сената Марка Эмилия Скавра. Солдат даже показал дорогу к загородной вилле проагора Мессаны у Халкидской горы, где молодой Скавр разместился на постой вместе с женой и сестрой.
После такой подробной информации Сирт и Астианакс, посовещавшись, решили не ехать в лагерь и отправились прямо к сыну принцепса сената, чтобы сначала переговорить с ним, разузнать все о пленницах, а потом уже явиться к самому легату.
Всадники повернули своих коней к указанной солдатом Халкидской горе.
Через полчаса они уже были на месте, прискакав к нарядной вилле мессанского проагора.
Охранявшим виллу вооруженным стражам они сразу объявили о цели своего приезда и очень скоро очутились в обществе двух молодых знатных римлянок, которые учинили им строгий допрос, выясняя состояние здоровья захваченных мятежниками римских граждан и допытываясь о месте, где будет производиться их обмен на пленных девушек. Сирт и Астианакс решительно заявили, что будут вести переговоры только с сыном принцепса как с официальным лицом.
Антония послала в город за мужем раба-подростка. Долго ждать не пришлось. Вскоре к воротам виллы подлетела колесница в двойной упряжке. С нее спрыгнул Марк Скавр и опрометью бросился в усадебный дом…
* * *
Сирт изложил Скавру условия обмена заложниц на трех сенаторов: обмен состоится в области Катаны, куда повстанцы привезут из Триокалы двух сенаторов и молодого отпрыска знатного рода Фонтеев, а римляне должны привезти
