Итак, в 1893 году колокола звонили, возвещая свадьбы и похороны, рождения и смерти. Год заканчивается, не изменив баланса между плохим и хорошим в нашей жизни. К хорошему можно отнести то, что мой сын и внук счастливы в браке. Их жены подходят им по характеру. Жаклин Честейн — сущее благословение для всех нас, Дарла — только для Вернона. Если бы ей позволили, Дарла полностью оградила бы своего мужа от его семьи, чтобы он принадлежал ей и только ей. Властные женщины часто нуждаются в абсолютном внимании со стороны своих мужей. Дарла понимает, что Вернон на разрыв с близкими никогда не пойдет, поэтому ведет себя сдержанно, когда дело касается его отца, Жаклин, меня, а также Уориков и Дюмонов, которые стали для Вернона почти родными.
Эта Дарла Хенли, надо признать, очень лукавая женщина. Вернон был вне себя от радости, когда она согласилась жить не на Хьюстон-авеню. А он-то боялся, что, родившись в семье без достатка, Дарла захочет поселиться в особняке. Невеста, напротив, уверила моего внука, что, пока они вместе, не имеет значения, где они живут. Жаклин начала ее разубеждать, но я видела, что и от нее не ускользнуло: уступчивость и скромность в желаниях Дарлы объясняется ее стремлением держать мужа как можно дальше от членов его семьи, особенно от женщин.
А кто может винить ее в этом? Три женщины в одном доме, причем одна из них обладает весьма властным характером… Жизнь мужчин в таком доме будет просто нестерпимой. По правде говоря, и я, и Жаклин почувствовали нешуточное облегчение, когда новобрачные решили арендовать домик в Хоубаткере, один из тех, которые сдает внаем Арман Дюмон. Они поживут там, а потом уж решат, когда и где строить свой собственный дом.
Что же до плохого, то в конце года в деловом мире Америки вспыхнула финансовая паника. История так ничему и не научила белого человека. Его жадность не дает ему учиться на ошибках, и он повторяет их снова и снова. Причины паники 1893 года — те же, что привели к экономическому кризису 1873 года. Слишком бурное строительство железных дорог, зданий, заводов, шахт и портов, слишком бурное развитие сельского хозяйства, зиждущееся на кредитах, оплата процентов по которым полностью зависит от будущих сверхдоходов, — все это привело к краху финансового рынка в США и за границей. Само собой, это не могло не затронуть и дел Сомерсета.
Слава Богу, Джереми Уорик, несмотря на свои восемьдесят семь лет, все еще обладает самым острым во всем деловом мире умом и прекрасно разбирается в подоплеке людской жадности. Он предупредил Томаса о том, что все отрасли экономики развиваются противоестественно быстро, всюду растет спекуляция, поэтому разумно будет избавиться от всех ценных бумаг и акций прежде, чем наступит неизбежный коллапс. Томас послушался совета Джереми, и теперь у нас есть деньги на оплату счетов и содержание Сомерсета.
Не скажу, впрочем, что денег достаточно для того, чтобы можно было их тратить без боязни. Перед Сомерсетом стоит немало трудностей. Внутренний и внешний рынки перенасыщены хлопком из-за бума последних лет, вызванного удобным железнодорожным сообщением, механизацией сельскохозяйственного оборудования, обильными урожаями и новой агротехникой. Египет и Индия превратились в конкурентов на международном хлопковом рынке. Да и долгоносик еще принесет нам в ближайшие годы много бед.
Ха, я присоединилась к когорте тех безумцев, которые увлеклись новомодным видом транспорта — велосипедом. Вскользь упомянула о моем увлечении в письме к Типпи, и подруга тотчас же прислала мне два костюма для катания на велосипеде. Юбка разрезана и сшита так, что напоминает шаровары. Мне немного необычно в ней — ноги словно продеты в гигантские тыквы, но педали крутить удобно.
Осенью я как-то разок съездила на велосипеде взглянуть на Сомерсет. При виде снежно-белых полей, тянущихся за горизонт, я едва не лишилась чувств. Ветер шумел в вершинах сосен, растущих вдоль дороги. Я почти наяву ощутила, как рука Сайласа гладит мне лицо. Я испытала прилив гордости за дело рук моего мужа, моих сына и внука. Я, которая никогда не молилась, воззвала к Господу и попросила Его уберечь эту землю в руках Толиверов на многие поколения. Несмотря на «проклятие» и все жертвы, принесенные ради этой земли, Сомерсет заслужил право на существование.
Итак, я заканчиваю последнюю запись в последней тетради моего дневника. Не желая более тратить бесценное время зря, в будущем году я посвящу свое перо написанию “Роз”».
Глава 93
Томас вздрогнул, прочтя имя отправителя на конверте: «Присцилла Вудворд Толивер». Письмо было адресовано ему, не Вернону. Томас вернулся домой после напряженного дня и не желал, чтобы ему трепали и без того измотанные нервы. И чего Присцилле от него надо? Еще денег?
Томас взял письмо к себе в кабинет, налил в стакан шотландского виски с водой и только тогда вскрыл конверт.
Черт побери! Как люди, которых, казалось бы, ты знаешь как облупленных, способны неожиданно разочаровать и выставить тебя дураком. Сегодня он встречался со своими соседями-плантаторами и обсуждал с ними одобренный министерством сельского хозяйства план по уменьшению ущерба от хлопкового долгоносика в следующем году. Для сокращения популяции этого вредителя настоятельно рекомендовалось сжигать стебли хлопчатника сразу же после сбора урожая, а потом перепахивать землю. Нельзя позволить долгоносику благополучно перезимовать. Успех плана зависел от единства всех заинтересованных в будущем урожае. Хлопковый долгоносик мог переноситься с одного поля на соседние, поэтому эффективность борьбы с вредителем полностью зависела от того, будут ли все фермеры в округе одновременно сжигать стебли на своих полях.
Томаса неприятно удивило нежелание соседей действовать сообща. Джейкоб Ледбеттер, владелец плантации Счастливые акры, чьи земли располагались между Сомерсетом и участком возле реки Сабин, также принадлежащим Толиверам, заартачился: «Из-за всех этих поджогов, да еще одновременных, может случиться пожар, если ветер подует на наши дома и амбары».
Опасения Джейкоба имели под собой основания, но какую альтернативу он мог предложить? Что еще сделать, чтобы доход от собранного урожая превысил расходы в следующем году?
Другой его сосед, Карл Лонг, саквояжник из Миннесоты, который после войны, если уж начистоту, украл плантацию у Пола Вильсона, старинного друга Толиверов, попытался его шантажировать. Томас отхлебнул шотландского виски, надеясь перебить кисловатый привкус во рту, вызванный, как ему казалось, предложением Карла: «Знаете что, Томас, почему бы вам не купить мою плантацию? Тогда вы сможете жечь там все, что угодно. В противном случае уж извините. У меня просто нет людей, которые смогли бы претворить ваш план в жизнь».
Томас хотел бы купить земли Лонга. Он бы приобрел также Счастливые акры, если б их владелец выставил плантацию на продажу, вот только у Томаса не было на это свободных средств. От обоих мужчин он уезжал в угнетенном расположении духа. Черт с ним, с этим Карлом Лонгом, но вот рисковать отношениями с Джейкобом Ледбеттером не стоило. Если он не посчитается с мнением соседа и начнет жечь стебли хлопчатника на своих полях, это неизбежно закончится разрывом. Со времен основания поселения Ледбеттеры позволяли Толиверам беспрепятственно передвигаться по их земле к участку на берегу реки Сабин. Там располагались принадлежащие Толиверам хлопкоочистительная мануфактура, фабрика по производству хлопкового масла и пристань. Джейкоб может перекрыть ему дорогу, если он решит спасать свою плантацию за счет нанесения убытков соседу.
