«1984». Впрочем, всякий знает, о чём он.
Жанр пропаганды (особенно винтажной) — штука очень хитрая.
Речь, конечно, не о том, чтобы сделать досужий вывод о том, что сводки Совинформбюро отличаются от реальности. Для этого много ума не надо, как и то, что BBC с Die Deutsche Wochenschau не пример точной описи действительности. Даже сводки союзников, что были куда дальше, и о(т)странены (в смысле этого термина у формалистов) от театра военных действий — вовсе не калька с событий. Чтобы сделать этот простой вывод, не надо ничего сравнивать.
Можно, конечно, проделать фундаментальный труд — произвести сличение некоторой восстановленной реальности (из воспоминаний, немецких вкупе с отечественными), донесений на уровне полков и дивизий, затем обмена информацией на уровне армий и фронтов и того, как докладывалось всё это в Ставке Верховного главнокомандования, с обратным движением поршня — составление сводок Совинформбюро, коррекция её военной цензурой и ГлавПУРом — кстати, мало кто писал о том, как это всё происходило, и, наконец, привести окончательный текст, вкупе с реакцией на него бойцов и штатских граждан.
Отдельный вопрос — то, как редактируются эти сводки перед поступлением к современному потребителю? Как отбирается та или иная строка с перечислением взятых городов и трофейных танков? Ведь там был огромный вал информации, часть из которого человеку нынешнего времени просто неясна, а то и абсурдна. Тогда была очевидна полезность бодрых сводок во время поражений и отступления, а достань их сейчас из копилки без объяснений — кто-то подумает про себя: «Срамота». Ну и, по понятной причине, как сказано выше, сейчас в медиа цитируются бодрые сводки весны 1945, а не тревожные 1942.
В общем, для исследователя — это задача интересная. Из неё можно вывести множество полезных заключений о стиле эпохи, значении определённых слов и оборотов, работе формальных и внутренних цензоров. Наконец, можно понять, как работала система трансляции информации в СССР. Но это задача не научной группы даже, а целого института.
А так-то, что — взял цитату из газеты, сличил с фрагментом воспоминаний Жукова, три клика в Сети — и сделал вывод, что в июле 1941 года управление на многих участках фронта потеряно, а система информации сбоит. И что? Для этого можно и вовсе, с некоторой экономией времени, «Живые и мёртвые» Симонова прочитать и этим ограничиться. Всё равно понятно, что Сталин в своей знаменитой речи 3 июля 1941 года говорит не совсем правду, когда сообщает: «…лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения»[312].
Вот, к примеру, можно через сто лет рассказывать людям о советском человеке на примере мозаичных панно «Покорители БАМа» и «Мы строим коммунизм». Мне эта идея кажется неплохой, но с одной оговоркой — я-то знаю, какую функцию эти панно имели в семидесятых, как относились к ним люди, каков, говоря церковным языком, был «канон» изображений.
Более того, я знаю, что у стоящего слева в руке спутник, а не кофеварка, почему один человек в фартуке, а другой — в очках.
То есть я знаю этот язык — ведь в иконописи тоже масса знаков: важно, как сложены руки у Богоматери, каков цвет одежды и куда наклонена голова.
А то ведь потом появятся ещё обиженные — типа: нам говорили, что все советские люди такие замечательные, но без сисек. А оказывается, сиськи тоже были.
Есть хороший исторический пример — это так называемые афишки московского генерал-губернатора Ростопчина. Этот генерал-губернатор давно пробовал себя в литературе, и вот, в тяжкую годину испытаний и нашествия двунадесять языков, решил обращаться к простым людям на народном языке, и писал, что, дескать, французов жидконогих крестьянин на вилы, играючись, поднимает. А потом как-то так вышло, что Москва французу отдана, и Отечественная война шла вовсе не играючись, а в озлоблении и разорениях.
Эти «афишки» сперва вроде успокаивали обывателя, а потом не только обыватели, но и аристократия, вспоминали о них с презрением и автора особо не жаловали.
Это касается не только войны.
Вот, например, что случилось с корпусом книг Солженицына: «Архипелаг ГУЛАГ» писался из тех соображений, что чёрт с ней, с точностью и достоверностью, главное — завалить тоталитарную систему или хотя бы заставить людей в ней сомневаться. И вот начались споры о десяти миллионах расстрелянных и шестидесяти — сидельцев. Споры эти разрослись в умах, и теперь все сомневаются во всём — одни в том, что сидельцев шестьдесят миллионов, а не сто, другие — что они вообще были. Налицо разброд, шатания и прочее общественное безумие. У хорошего детского писателя Сахарнова есть короткий рассказ о морском петухе-тригле. Там рыбы посылают ласкиря посмотреть на новую рыбу, и тот рассказывает много диковин, но рыбы не верят:
«Видит — не убедил.
— Ах, да, — говорит, — чёрное пятнышко посередине!
Ну, раз даже пятнышко заметил, значит, видел!
Отправились все к незнакомой рыбе.
Нашли. Назвалась она морским петухом-триглой.
Смотрят — верно: спина у неё бурая, брюхо жёлтое, плавники синие с золотом, глаза голубые.
Правду говорил ласкирь.
А шипы? Есть шипы. Прошлась тригла на них.
И это правда.
А голос?
И голос есть. Заскрипела, заверещала так, что все отскочили.
И тут ласкирь прав.
Вон и хвост такой, как он говорил, — обыкновенный, лопаточкой… Э-э, а чёрного пятнышка-то нет!
Обрадовались рыбы, крабы. Схватили ласкиря и учинили ему трёпку. Не ври! Не ври!
И зачем он сгоряча это пятнышко выдумал?..
Много ли нужно добавить к правде, чтобы получилась ложь?
Не много — одно пятнышко»[313].
То есть тактический выигрыш всегда оборачивается стратегическим проигрышем, если не предпринять специальных разъяснительных мер или вовсе пустить дело на самотёк.
Сводки — это выдуманная история. Вопрос в том, понимали ли зрители или потребители приснопамятной телефонной услуги, какой интересный феномен жужжит им в ухо. Мне скажут, что эти сводки Совинформбюро построены не на исторической реальности, а на той именно, в которую хотят вернуться их слушатели. Так-то оно так, но это верно для случая тщательно отобранных сводок в фильме «Семнадцать мгновений весны» или озвученных голосом Ильи Кириллова в фильме «Солдаты свободы» (кто-нибудь ведь помнит этот эпический фильм), но если каждый день поставлять к столу обывателя оригиналы (а их так просто не отредактируешь, всё равно что-нибудь странное вылезет), то недолго и до конфузов.
Сначала — ничего, а потом — страшновато. Так и с этими сводками: это особый язык, который нормальный советский человек умел считывать. Даже в 1945 году, когда случился известный
