class="p1">– Ну, по крайней мере, теперь ты нашел свое счастье, – Грета сумела выдавить улыбку.
– Да. Тор надежна, как стена. А как же ты, Грета? Надеюсь, что, когда ты вернулась к нам, сможешь восполнить утраченное время.
– Столько лет пропало зря, но мне еще понадобится время, чтобы переварить все то, что произошло в последние дни, – призналась Грета. – Такое впечатление, что отворились все шлюзы, и мне теперь очень трудно заснуть. В голове постоянно всплывают воспоминания – как старое кино, которое я видела когда-то раньше.
– Все это, должно быть, было для тебя очень травматично, и я лично думаю, что ты просто отлично справляешься. Хотя мне все же кажется, тебе стоило бы сходить к твоему врачу, когда ты вернешься в Лондон. Тебе все же не помешает помощь, хотя бы в первое время. Да, – Дэвид поднялся и наклонился поцеловать Грету на ночь. – Я пойду спать. А ты?
– Думаю, что посижу тут еще немного, но ты ложись. Доброй ночи, Дэвид, и еще раз спасибо за… за все, что ты делаешь для меня и моего беспокойного семейства.
Дэвид вышел из комнаты, а Грета осталась, глядя в темноту ночи. Упоминание Дэвида о Лондоне и приближающийся конец выходных наполнили ее страхом. Перспектива снова вернуться в пустоту своего существования – даже с обретенными вновь воспоминаниями – была очень удручающей. Она и так боролась с чувством вины, не говоря уж о том, что ее собственная дочь почти наверняка пыталась убить ее и на двадцать четыре года превратила в пустую бесполезную оболочку. Но сама мысль, что ей придется жить со всем этим у себя дома, снова в полном одиночестве, была ужасной.
– Да ладно, Грета, справлялась же ты раньше, справишься и теперь, – сказала она себе. И, может быть, подумала она, изо всех сил стараясь быть позитивной, теперь, когда память вернулась к ней, мир перестанет быть таким уж пугающим, а она не будет чувствовать себя в нем чужеродным пришельцем. Может быть, Дэвид прав и это станет началом целой новой жизни. Она улыбнулась при мысли о нем и об их истории, которую они прожили вместе и которая теперь вернулась к ней. Когда-то он так любил ее… Но теперь было слишком поздно.
Грета поднялась и выключила свет. Она не должна быть эгоисткой и думать только о себе. Дэвид был счастлив с Тор. И он больше всех на свете заслуживал этого счастья.
– Вам там звонят, мастер Дэвид, – на следующее утро сказала Мэри, просунув голову в гостиную. Дэвид читал у камина газету. – Из Швейцарии.
Пока Дэвид шел в библиотеку ответить на звонок, у него заныло в желудке. Он звонил в санаторий вечером перед отъездом в Марчмонт, справлялся о Ческе и передавал ей поздравления с Рождеством. Ему сказали, что у нее приступ бронхита – один из тех, что случались у нее в последние несколько лет, – но она получала антибиотики и была стабильна.
С тех пор как пять лет назад он перевез ее туда на медицинском самолете, он время от времени навещал ее. Тогда он решил, что будет лучше увезти Ческу из страны и дать ей исчезнуть, чем подвергать всех назойливому вниманию прессы, которое будет неизбежно, как только станет известно, где она находится. Клиника стоила бешеных денег – она больше напоминала роскошный отель, чем больницу, – но, по крайней мере, он знал, что за ней хороший уход.
Он поднял трубку:
– Дэвид Марчмонт.
– Добрый день, мистер Марчмонт, это доктор Фурнье. Простите, что беспокою вас во время праздников, но должен сообщить вам, что ваша племянница находится в Женеве, в отделении интенсивной терапии. Нам пришлось перевезти ее туда сегодня рано утром. К сожалению, ее бронхит усугубился и перешел в пневмонию. Мсье, я думаю, вы должны приехать.
– Она в опасности?
Повисла пауза. Наконец доктор ответил:
– Думаю, вам стоит приехать. Немедленно.
Подняв глаза к небесам, Дэвид выругался про себя. Но потом, устыдившись своего эгоизма и того, что его первой мыслью стало сожаление о крушении новогодних планов, а не беспокойство о явно тяжелом состоянии Чески, он ответил:
– Конечно же, я сяду в самолет, как только смогу.
– Мне очень жаль, мсье. Вы понимаете, что я бы не стал говорить об этом, если бы не…
– Я все понимаю.
Дэвид записал все детали о той больнице, где находилась Ческа, позвонил местному турагенту и попросил найти билет на ближайший рейс. Поднимаясь по лестнице, чтобы собрать сумку в дорогу, и заранее опасаясь разговора с Тор, он встретился с Гретой, которая спускалась вниз.
– Доброе утро, – сказала она.
– Доброе утро.
Она взглянула на него:
– Дэвид, у тебя все в порядке?
– Нет, Грета. Прости, что сообщу тебе плохие новости, но это Ческа. У нее воспаление легких, и она в Женеве, в отделении реанимации. Я только что звонил турагенту и немедленно вылетаю туда. Я как раз шел собрать вещи.
– Дэвид, погоди минутку. Ты говоришь, Ческа серьезно больна?
– Судя по словам доктора, да. Если честно, я этого не понимаю. Когда я звонил туда несколько дней назад, они говорили, что у нее легкая форма бронхита, но сейчас дела обстоят гораздо хуже.
Грета посмотрела на него несколько секунд и кивнула:
– К сожалению, так бывает, Дэвид. То же самое было с Джонни, ее братом-близнецом. Помнишь?
– Да. Ну, будем надеяться, она справится.
– Я полечу туда.
– Что?
– Я полечу туда. В конце концов, Ческа – моя дочь. И я думаю, ты и так сделал для нее более чем достаточно. И для меня тоже.
– Но, Грета, ты столько всего перенесла за последние дни, не говоря уж о том, что последние двадцать четыре года почти не выходила из своей квартиры…
– Дэвид, я же не ребенок! Я взрослый человек. И я полечу туда не несмотря на последние дни, а из-за них. У вас с Тор были свои планы, а у меня – никаких. Ну и, кроме всего прочего, я хочу это сделать. Несмотря на то чем была и есть Ческа, я люблю ее. Я ее люблю… – Голос Греты прервался, но она сумела взять себя в руки. – И я просто хочу побыть с ней. Хорошо?
– Ну, если ты правда так этого хочешь, я снова позвоню агенту и закажу билеты на твое имя. Так что иди собирайся.
– Иду.
Через час Грета была готова в дорогу. Она прошла по коридору и постучалась в комнату Авы.
Ава лежала в постели, читая книгу.
– Привет, – сказала она. – Саймон говорит, мне нельзя вставать.
