В противоречивом характере титана Одиссея, символизирующего исторические судьбы человечества, Казандзакис добивается гармонии двух противоположных начал – «земли» и «цветка», материи и духа, «дионисийского» (оргиастического, буйного, трагического) и «аполлонического» (созерцательного, логического, интеллектуалистского). Эта же проблема, как мы увидим, серьезно занимает его в романе «Житие и деяния Алексиса Зорбаса». Впрочем, по свидетельству самого писателя, стремление к высшей гармонии, к органическому единению духа и материи есть центральная проблема всего его творчества. «Сильнейшая тревога: я любил свое тело и не хотел, чтобы оно исчезло, я любил душу свою и не желал ее упадка. Я боролся, чтобы примирить эти две противоположные космогонические силы… чтоб насладились они, а вместе с ними и я, гармонией».
Над романом «Житие и деяния Алексиса Зорбаса», одним из лучших своих произведений, принесших ему мировую известность, Казандзакис начал работать, как уже отмечалось, в 1941 году, во время фашистской оккупации Греции. «Разверзлась душа моя, и вырвались теснившиеся там воспоминания… И все они – с земли, с моря, с небес – требуют собрать по крупицам Зорбаса и вдохнуть в него жизнь», – отмечает он в письме, датированном 1941 годом. Роман был закончен в 1944 году, а в 1946-м он выходит почти одновременно в Греции и во Франции. Правда, в Греции это событие прошло почти незамеченным. Лишь в 1954-м, когда роман при переиздании в Париже был назван лучшей книгой года, на него обратила внимание и греческая критика. Увы, таков удел многих шедевров мировой литературы. Зато за рубежом «Алексис Зорбас» приобрел феноменальную популярность, чему во многом способствовала замечательная экранизация, осуществленная в 1962 году режиссером Михалисом Какояннисом. Фильм «Грек Зорба» с известным американским актером Энтони Куином в главной роли в 60-ые годы с огромным успехом демонстрировался во многих странах мира, в том числе и в Советском Союзе. Кроме того, инсценировки романа неоднократно осуществлялись в Бельгии, Франции, Италии. В Нью-Йорке в 70-ые был даже поставлен мюзикл «Грек Зорба», а спустя десять лет Микис Теодоракис создал по мотивам романа Казандзакис балет, который охотно ставят как греческие, так и зарубежные балетные труппы.
В строгом смысле слова, «Житие и деяния Алексиса Зорбаса» даже и не роман, поскольку здесь подлинно эпические повествовательные элементы тесно переплетены с драматическими, сказочными, мифологическими. Более того, книга эта почти документальна. Главный герой и другие персонажи – реальные лица. Простой рабочий Йоргос Зорбас (так звали прототипа) оставил в душе Казандзакиса не менее глубокий след, чем Гомер, Ницше или Бергсон. Об этом писатель прямо говорит в предисловии к роману. С этим полуграмотным, но незаурядным человеком, «изумительным чревоугодником, выпивохой, работягой, бабником и бродягой» он познакомился и подружился в 1915 году на Афоне. В монастырь Зорбаса привела нужда. За свои пятьдесят лет ему пришлось много скитаться и трудиться, не покладая рук. Он был пастухом, бродячим торговцем, строителем, кузнецом, контрабандистом, затем долгие годы работал минером, проходчиком, крепильщиком на рудниках близ города Кавалы и на полуострове Халкидики под Салониками. В 1909 году умерла третья жена Зорбаса, оставив пятерых детей, которых отцу, несмотря на все усилия, никак не удавалось прокормить, вот он и решил уйти в монастырь. Но монашеское затворничество не могло удовлетворить этого жадного до жизни человека. Казандзакис предлагает Зорбасу выход: участие в строительстве и эксплуатации рудника близ селения Прастова на Пелопоннесе. Зорбас с радостью соглашается.
Месторождение Прастовы было не богато рудой, но Казандзакис вкладывает все имевшиеся у него деньги в строительство рудника. Причиной тому было не желание разбогатеть, а стремление избежать мобилизации в действующую армию (в Греции в 1915–1917 годах тех, кто занимался добычей железной руды и угля, на фронт не брали). Чтобы не оказаться в окопах первой мировой войны и не исполнять то, против чего восставала его душа, писателю пришлось на некоторое время стать предпринимателем. Собственно, сам он в делах ничего не смыслил и тотчас взвалил все хлопоты на широкие плечи Зорбаса, целиком доверившись его опыту, знаниям и природному уму. Зорбас поселился прямо в конторе вместе с двумя сыновьями и тремя дочерьми и на руднике исполнял обязанности управляющего, инженера, механика, бригадира, а также простого рабочего.
В конце марта 1916 года пошла первая руда. Из бухты Циколина баркасы, груженные лигнитом, регулярно отправлялись в Пирей, Волос, Каламату и другие греческие порты. А осенью того же года на рудник приезжает сам Казандзакис и поселяется в хижине на песчаном побережье около селения Ступа. Это место здешние жители до сих пор называют Домом Казандзакиса (сама хижина была разрушена во время землетрясения в 1927 году). Обстановка внутри была более чем скромная: стол, стул, деревянный топчан, над которым – портрет Льва Толстого. На столе, как вспоминают очевидцы, всегда лежали «Илиада», «Одиссея», «Божественная комедия», томики Толстого, Достоевского, Бергсона. Здесь в конце 1916 – первой половине 1917 года Казандзакис много и плодотворно работает. И днем, и ночью при свете керосинового фонаря он пишет «Будду» (занимавшие его в то время идеи буддизма нашли отражение в романе «Житие и деяния Алексиса Зорбаса»), а в часы отдыха беседует с Зорбасом. Обычно замкнутый, с этим человеком Казандзакис мог говорить бесконечно, совершенно забывая о времени. Нередко их беседы заканчивались под утро. Великолепный рассказчик Зорбас повествовал писателю о своей богатой приключениями жизни, и Казандзакис не мог сдержать своего восхищения этой непосредственной и непредсказуемой, но удивительно цельной и внутренне свободной личностью.
Осенью 1917 года рудник в Прастове пришлось закрыть, т. к., кроме убытков, он ничего не давал владельцам. Казандзакис и Зорбас расстались, но регулярно переписывались и навсегда сохранили теплые чувства друг к другу. Через год состоялась еще одна их встреча, о которой следует упомянуть особо. Зорбас, работавший в то время на руднике близ Каламаты, получил от своего бывшего хозяина приглашение ехать вместе в Россию. «Если поедешь, поеду и я. Если откажешься, я тоже не поеду», – так заканчивалось письмо Казандзакиса. Зорбас не колебался ни секунды. Перевезя семью к родственнику в городок Мессини, он спешит к писателю в Афины. Зорбасу, безусловно, тоже не терпелось побывать в стране, где рабочие и крестьяне строят неслыханную жизнь, но были у него и личные причины. Как вспоминает Галатия Казандзаки, он вознамерился разыскать родственников первой жены, живших, по-видимому, в Мариуполе, а также повидать вторую жену, которую судьба забросила в Белоруссию. Итак, вместе с Казандзакисом и членами правительственной комиссии по проблемам репатриации понтийских греков Зорбас в июле 1919 года прибыл в Новороссийск. «Там, – вспоминает дочь Зорбаса Андроники, – мой покойный отец как сыр в масле катался; он сам нам потом об этом рассказывал. Жили они в состоявшей из нескольких больших корпусов «греческой гостинице». Там же и столовались. В гостинице работало около тридцати женщин – горничные, танцовщицы, певицы… каких только национальностей среди них не было: русские, армянки, еврейки, черкешенки. Отец неплохо с ними позабавился…» К сожалению, это единственное документальное свидетельство, какое удалось найти, о пребывании Йоргоса Зорбаса в нашей стране.
