Несмотря на постигшие его разочарования, Казандзакис с болью и возмущением воспринял выход в свет в 1929 году трилогии Панаита Истрати «К другому огню», полной раздражения и озлобленности, яростных, во многом несправедливых и необъективных нападок на Советский Союз. «То, о чем пишет Панаит, – отмечает он в письме к Элени Самиу, – несомненно, правда. Но ведь это только одна из многих сторон, составляющих истину. Абсолютизация зла или добра свидетельствует либо о поверхностности, либо о нечестности. Панаит в своих обличениях, конечно же, поверхностен… Больше всего меня возмущает то, что он цепляется за частности, забывая о том хорошем, с чем ему довелось соприкоснуться в России».
Привязанность к России, к Советскому Союзу Казандзакис сохранит на всю жизнь. «Советский период», во время которого он увидел «окровавленный, но светлый лик России», будет в дальнейшем питать его творчество, в чем наверняка убедится и читатель настоящей книги.
Как ни парадоксально, находясь в Быкове под Москвой и готовясь к поездке по СССР, к написанию серии статей и книги, которые должны были по замыслу вылиться в гимн новому общественному строю, Казандзакис одновременно формулирует свою метафизическую концепцию. Последняя глава «Аскетики» преисполнена мрачных эсхатологических предсказаний: «И неминуемо наступит день, когда земля исчезнет в огне… Придет время, когда пожар охватит вселенную…» В этом – весь Казандзакис: мятущийся, противоречащий сам себе, но всегда честно и беззаветно ищущий смысл жизни, выход из философского тупика. Чрезвычайно противоречивая эклектичная концепция отразилась и в художественном творчестве, прежде всего – в «Одиссее», а главное – определила образ жизни писателя, хотя он и сознавал, что существует в мире, слишком далеком от реальной жизни.
На полувековом творческом пути Казандзакис многое переосмыслил в своем мировоззрении, но сути своей философии не изменил. Его «Аскетика» – это сплав идеализма и материализма, идей Ницше, Бергсона, Фрейда, Кьеркегора, Ясперса, Бердяева, буддизма, христианского аскетизма и богоискательства, дарвинизма и марксизма. Иными словами, Казандзакис сочетает порой несовместимые и противоположные точки зрения. Вот некоторые «исходные» идеи, затрагивающие и его прозу.
В черной бездне небытия, по Казандзакису, человеческая жизнь – лишь «короткий светлый промежуток». В этом «промежутке» материализуется бергсоновская чистая энергия – «жизненный порыв» – и одновременно материя превращается в дух. Иными словами, в ходе непримиримой борьбы происходит единение двух противоположных начал: тяжелой, тяготеющей к земле материи и рвущегося вверх, к вершинам свободного, интеллектуального творчества духа. Вселенная, по Казандзакису, зиждется на двух противоборствующих течениях: течении жизни, которое ведет к бессмертию, и течении разложения, ведущем к смерти. «В недолговечных живых существах, – пишет он в „Аскетике“, – происходит борьба этих двух течений. Оба они исходят из недр изначального вещества».
Хаос, безмолвие, небытие с одной и с другой стороны «промежутка жизни» есть, по Казандзакису, абсолютная свобода, абсолютный дух. Возвращение человека после смерти в область небытия (и, следовательно, абсолютной свободы) есть вознаграждение за жизнь, за то, что в промежутке между двумя пустотами человеческая жизнь наполнена смыслом. Хотя борьба отдельного индивидуума в большинстве случаев бессмысленна для него самого, зато она имеет некий высший смысл, ибо является формой существования вселенной.
В «Одиссее» и ряде других произведений писатель пытается преодолеть постисторический замкнутый круг посредством так называемого «героического пессимизма». Герою Казандзакиса удается выйти из тупика с помощью отчаянного жеста, реализующегося либо в самоубийстве, либо в сознательном уходе из реального мира в иллюзорный, умозрительный. Верная мысль, считает Казандзакис, возможна; верный поступок, действие сомнительны. Однако придание огласке верной мысли способствует правильному действию. Самоубийство – отнюдь не малодушие, не капитуляция человека, сломленного обстоятельствами, силами истории или судьбы. Наоборот, это проявление сверхчеловеческой воли, продвигающее вперед вселенную в историческом и космическом пространстве. Одни персонажи действительно обманывают судьбу и достигают свободы героическим самоубийством, другие – героическим оспариванием своего права жить в мире иллюзий и мессианских миражей, третьи – прометеевским сопротивлением судьбе, стоической, самоотверженной, безнадежной борьбой одиночки за превращение материи в дух. Третий вариант разрешения конфликта наиболее распространен в прозе Казандзакиса: личность, бунтарь, наделенный необыкновенной силой и титанической энергией, отважно идет навстречу смерти. Он знает о невозможности что-либо изменить в заведенном миропорядке, но его трагическая гибель сама по себе является стимулом для продолжения борьбы. Следовательно, высший смысл человеческого существования, по Казандзакису, не в том, чтобы стать свободным (абсолютная свобода недостижима), а в том, чтобы стремиться к недостижимому, бороться за него и таким образом обрести спасение.
Весь спектр этих противоречивых идей Казандзакис задумал воплотить в «Одиссее», которую считал главным произведением своей жизни. Не зря писатель работал над поэмой около двенадцати лет – с 1925-го по 1938 год, не зря она претерпела семь серьезнейших редакций. Написана «Одиссея» нерифмованным пятнадцатисложником и по форме близка древнегреческому эпосу. Однако, к великому огорчению автора, поэма стала достоянием лишь специалистов-филологов и оказалась чересчур сложной для читательского восприятия. Дело в том, что она насыщена образами-шифрами, различными эмблемами состояний и человеческих типов, диалектизмами и неологизмами, аллегориями, мистическими символами, мифологемами философских архетипов и литературными аллюзиями.
Одиссей Казандзакис одинок и уже потому свободен. Свободен в бесконечности небытия от каких бы то ни было ограничений – от общества, политики, морали, философии, религии, истории и т. д. После убийства женихов Пенелопы Итака становится для него тесной и душной темницей. И герой вновь отправляется навстречу неизвестному. В скитаниях по миру его ждут необычайные приключения, на каждом шагу подстерегает смертельная опасность. Преодолев массу трудностей и лишений, пройдя через многочисленные испытания и невзгоды, став свидетелем многих драматических событий, Одиссей принимает решение построить «идеальный город». Но огромной силы землетрясение и извержение вулкана разрушают грандиозную стройку. Один за другим гибнут его спутники, и Одиссей продолжает путешествие один. Он путешествует не только в пространстве, но и во времени – в бесконечном «ничто»: посещает Крит времен царя Миноса, затем Древний Египет, встречается с Буддой, Магометом, Моисеем, византийским богатырем Дигенисом Акритасом, Дон Кихотом, Лениным. Наконец происходит встреча Одиссея с Хароном, персонифицированная смерть. Герой воспринимает ее как желанное освобождение и благодарит судьбу за то, что она подарила ему такое путешествие. Как тут не вспомнить одну из основополагающих идей поэтической философии Константиноса Кавафиса, сформулированную в стихотворении «Итака»: «Не возвращение на Итаку имеет значенье, а само путешествие» (ср. в «Одиссее» Казандзакиса: «Здравствуй, душа моя! Родиной твоею странствия были всегда»).
