Они открыли ей вены и накормили щедро черные камни, которые старуха — уже старуха — сама закопала во дворе.
…тела выносили к реке, благо подвал позволял. Дом и вправду был построен на старом фундаменте, имевшем множество секретов. Им были известны многие.
…старуха умерла.
…это случилось отнюдь не тогда, когда он вошел в полную силу. Нет, пожалуй, старуху он не желал убивать. В конце концов, лишь она понимала его. И пусть сама связь эта, порочащая, могла повредить его карьере, но карьера… плевать ему было на карьеру, честно говоря.
Она предоставляла возможности для игры, но…
…игры в доме были интересней.
Здесь никто не заставлял писать объяснительные по случаю скоропостижной кончины подследственных.
Никто не наблюдал.
Не лез.
Не…
…старуха умерла сама. Однажды тело лишилось остатков сил, а душа… душа в нем держалась на одном упрямстве. Однажды старуха открыла глаза и увидела лица. Много лиц. Иные полупрозрачные, другие плотные, настоящие. И много рук. Много ртов, которые тянулись, чтобы высосать силы из хрупкого ее тела. Она кричала, но крик был беззвучен.
Она пыталась уйти, но смогла сделать лишь шаг.
И упала.
И лежала, все еще живая… она умирала долго, несколько дней, задыхаясь от вони в теле, которое начало разлагаться, сходя с ума от страха и жажды. А потом, когда все же сумела переступить порог, то осталась во тьме.
Частью от части.
Силой от силы.
…наверху открылась дверь. Себастьян подобрался. Его по-прежнему не радовала необходимость прятаться в этом месте, в этом доме, но…
…ведь можно иначе.
Просто дождаться.
Выстрелить.
И поджечь дом. А потом уйти тихо, той же тропой.
Он прижался спиной к холодному камню, и почудилось — обняли за шею мягкие руки, крепко обняли — захочешь вывернуться из нежных этих объятий — не позволят.
Пока вырываться Себастьян не собирался.
Тьма согласилась.
Она тоже любила игры…
…демон сам напомнил о себе.
Наверное, если бы Катарина не позволила себе испугаться, она услышала бы шепот его раньше. А может, демон ждал, когда же страх наполнит хрупкое ее тело, когда придет осознание, что она, Катарина, совершенно беспомощна…
…это ведь просто, всего-то надо, позволить демону… и это будет справедливо. Ведь именно справедливости она искала, верно? Не для себя, но для мертвых девушек.
— Нет, — сказала Катарина, закрывая глаза.
Должен быть другой выход!
Должен…
Но его не было. И когда острие клинка коснулось кожи, Катарина…
…демон не откликнулся.
Тварь!
Его смех — шелест песка. Его присутствие давит, сводит с ума, его близость — проклятие… и он желает свободы. Теперь ведь подходящий момент, чтобы поторговаться, верно? Катарина хочет жить? И демон хочет.
Что ему нужно?
Вернуться.
…в его мире солнце алое пылающее. И пески лежат от края до края. Воздух пахнет гарью. И время от времени просыпаются вулканы. Они выплевывают пепел и тягучую, густую лаву.
Она не знает, как вернуть демона.
Он знает.
Всего-то и надо, что согласие, кровью подкрепленное, а крови будет изрядно.
— Я… — Катарина облизала губы, — я…
— Что ты там бормочешь? — Хелег наклонился к губам. — Если собираешься молить о пощаде, то должен буду заметить, что я разочарован. Мы ведь только начали…
— И полагаю, закончите не скоро?
Этот голос, такой знакомый, заставил Катарину рассмеяться.
Князь?
Лестница… она видела лестницу… она глаз не сводила с этой проклятой лестницы, которая и ныне была пуста. Так откуда он взялся?
— Прошу прощения, — князь стряхнул с плеча пыль. — Несколько… задремал. Вы не представляете, до чего мрачные здесь снятся сны.
Он зевнул широко, демонстрируя отменные зубы и клыки, которые, кажется, несколько подросли.
— Так что не советую… в этом доме вообще находится вредно для разума и души. И не удивительно, что хозяин его несколько сошел с ума. С другой стороны иногда люди сходят с ума совершенно без причин. Вот взять, к слову, вас… вы так не любили свою матушку, что нелюбовь эту перенесли на прочих женщин?
Хелег смотрел на князя.
Молчал и смотрел.
И только воздух становился плотнее.
— Кстати, если собираетесь пустить в ход вашу силу, то советую воздержаться, — князь остановился у стола, на который оперся, будто бы стол этот был обыкновенным, скажем, обеденным. — Очень уж место нехорошее… этак и демона вызвать недолго.
Демон молчал.
И злился.
Злость его накатывала волнами, перебивая дыхание. Он и вправду был силен, куда сильней, нежели прежде. И все еще способен помочь. Что стоит Катарине отпустить его?
Он вернется домой.
У каждой твари есть дом.
Демоны жестоки? А как не быть жестоким существу, вырванному из родного мира, запертому в каком-то пошлом колечке? Вынужденному влачить жалкое существование, пока эта, новая для него реальность, раздирает его на куски?
Демоны умирают здесь.
И он не исключение.
— Катарина, душенька моя, — Себастьян погрозил ей пальцем. — Не слушайте вы его…
— Кого? — оторопело поинтересовалась докторица.
— А никого не слушайте. В вашем возрасте пора уж своим умом жить, — князь постучал пальцем по лбу. — Вы уж извините, панна, мне действительно грустно говорить о таком, но вас этот ненормальный тоже не пожалеет…
— Ты…
— Я, — князь моргнул и потер глаз. — Слезятся… неужели не чувствуете? Нельзя же быть таким толстошкурым. С меня от здешней черноты сейчас чешуя облезет…
Хелег ударил.
Не рукой.
Не ножом, хотя видит Хельм, с ножом он управлялся быстро, но силой сырой, дикой. Просто в подвале вдруг запахло грозою. А потом воздух исчез. И свет.
И все исчезло.
Катарина, кажется, закричала, но крик ее потонул в камне. Она сама стала частью камня… она не знала, как долго это длилось.
Вечность?
Две?
— Не стоило так, — раздался откуда-то холодный голос князя. — Вы ведь в чем-то разумны. Вы понимаете, что на этом все… с демоном вам не справиться…
…демон.
…свобода.
