Статус Великого княжества Литовского понизился и на востоке, и на западе. Польский сенат стремился к реализации Мельницко-Петроковских соглашений. Польские паны стали принимать участие в разбирательствах, предпринимаемых общим монархом по делам литовских вельмож. В работе Петроковского сейма, проходившего на рубеже 1503–1504 г., литовские представители не участвовали. Вопрос о помощи Литве не позволяли решать распри между польскими магнатами. Проигранная война обострила подобные распри и в Литве. В 1503 г. Александру надо было разбирать дела Михаила Глинского – Ивана Заберезинского и Альберта Гаштольда – Иоанна Радзивилла. Поздней осенью 1503 г. Михаил Глинский сопровождал Александра в Польшу и с тех пор сделался его фаворитом. Глинский прибрал к рукам монополию на литье воска, подмял под себя таможни, с ним заодно был вильнюсский воевода и канцлер Николай Радзивилл из Гонёндзи (отец). Именно такую, раздираемую противоречиями, раду панов подвергали давлению польские политики, говоря о присоединении Литвы и требуя прибытия в Польшу ее представителей с полномочиями на подтверждение унии. Подобная интерпретация Мельницко-Петроковских соглашений упоминалась постоянно, едва представители Литвы заговаривали о помощи. Это было заявлено даже самому Александру, ему же предъявили выкладку расходов, якобы связанных с Литвой. Долго не ломая голову, Ягеллон пообещал разрешить этот вопрос на Радомском сейме 1505 г.
При таких обстоятельствах в январе-марте 1505 г. проходил /510/ литовский сейм в Бресте. Владислав Ягеллон 2 февраля заявил, что свои династические права на Великое княжество Литовское он передает брату Сигизмунду. Перед Александром, разочаровавшимся в Польше, открылась возможность защитить выгодные ему династические права. Группа Ивана Заберезинского, принимавшая участие в заключении Мельницко-Петроковского договора, в данной сфере утратила стимул для угождения польским наклонностям великого князя. Тем более это не было нужно Михаилу Глинскому и его соратникам, располагавшим поддержкой Венгрии. Эти изменения уже затруднили ратификацию Петроковского договора. Однако раскол рады панов продолжался. Воспротивившиеся растущему влиянию Михаила Глинского епископ Альберт Табор, Иван Заберезинский, Станислав Кезгайло, Станислав Кишка, Станислав Глебович были жестко усмирены. Двое первых удалены из рады панов, у Заберезинского отнято Тракайское воеводство (еще в 1504 г. его зять Иван Ильинич лишился места лидского старосты, которое получил родственник Михаила Глинского Андрей Дрожджа). Сторонники Глинского были вознаграждены: Николаю Радзивиллу-отцу дано подтверждение на все имеющиеся владения, сын стал тракайским воеводой, епископ Жямайтский Мартын получил поместье Сурвилишкес, отнятое у брата Альберта Табора – Варфоломея.
Брестский сейм определил своеобразный баланс первых лет XVI в. – поры поражений и политического разброда. Болезнь великого князя поспособствовала тому, что из среды рады панов выделился фаворит в лице Михаила Глинского. Однако аристократия Литвы, даже расколотая на группировки, нашла в себе силы противостоять аннексионистским замыслам Польши. Тем более что и сам фаворит склонялся к защите литовской государственности, а не к политической карьере в Польше. Михаил Глинский был русинский князь татарского происхождения, исповедовавший католическую веру, живший и получивший известность за рубежом, обладавший надежными связями при венгерском дворе. В его политической карьере, как в капле воды, отразилась интеграция русинской элиты в формирующееся сословное общество Литовского государства – со всеми противоречиями, характерными для этого процесса. Объективные черты подобного явления оказались еще более обострены личными свойствами этого человека: он был смелый, осмотрительный, не чуждый творчеству, властный и непререкаемый лидер. Посторонний для замкнутого круга литовской знати, он пробился благодаря дарованиям и смекалке; терпеть не мог аристократов, но прекрасно понимал их интересы и знал, как их защищать. Обвиняя православных в неверности литовским властителям, он сам протежировал православной клиентуре и даже вытеснял русин, принявших католичество (таким был Иван Ильинич, а /511/ выдвинувшийся за его счет Андрей Дрожджа через несколько лет бежал в Россию). Подружившись с Радзивиллами, Михаил Глинский сумел мирно ужиться с враждебным этому роду и быстро возвышающимся Альбертом Гаштольдом. Становясь всё более незаменимым для больного Александра, Глинский устранял влияние других вельмож, но он ничуть не хуже, чем они, понимал приоритетные интересы этой прослойки. Поэтому он воспротивился аннексионистским и гегемонистским притязаниям польских политиков. Подобная позиция сплачивала вокруг Михаила Глинского не только панов-единомышленников, – она вызывала уважение и у оппонентов. Прекращение военных действий с Россией и разногласия в среде польской шляхты, приведшие к переменам в политическом руководстве Польши, позволили группировкам литовских панов перевести дух. Тем более что 27 октября 1505 г. умер Иоанн III. Его сын, Василий III, утвердился не сразу и не мог поддерживать прежнее давление на Литву, что лишь продлевало полученную передышку. Социальная элита Литвы осознала существо создавшегося положения: хотя война и была проиграна, она показала, что Россия не в силах осуществить свою программу одним махом даже в том случае, если поляки не оказывают Литве должной помощи. Всё это и определило ход съезда в Бресте. Главным его результатом был отказ от унии с Польшей. Брестский сейм не утвердил Мельницко-Петроковского договора.
Брестский сейм продемонстрировал, что литовская панская олигархия начала ориентироваться в новой ситуации, характеризуемой давлением со стороны России и Польши. Для нее престиж Литвы снова стал не пустым звуком.
г. Преодоление решающего испытания сословной интеграцииАлександр II отдалялся от Польши тем сильнее, чем яснее были признаки болезни (lues – сифилиса). Заложив многие свои земли, великий князь позволил евреям вернуться, однако опустошенная войной казна так и не наполнилась. О не решенных затруднениях с Польшей назойливо напоминал ее сенат (прежде всего – канцлер Ян Ласский). Желая возродить добрые отношения с брошенной на произвол судьбы Ливонией, Александр II и рада панов обещали ей даже территориальные уступки в Жямайтском приграничье. Однако пересмотр границ затянулся до 1506 г. и не дал результатов. И все-таки мирная передышка и брестская встряска также не остались без последствий. Польша уже не решалась (учитывая интересы династии Ягеллонов, полувековую традицию литовского суве- /512/ ренитета и собственные проблемы) навязывать аннексионистские претензии силой.
Ранней осенью 1505 г. крымские татары появились близ Слуцка и Новгородка. Новгородок защитил его энергичный наместник Альберт Гаштольд. Татары жестоко разорили окрестности, однако на сей раз защитники отдельных пунктов оказались способны согласовать свои действия: гетман Станислав Кишка, Альберт Гаштольд, Юрий Немирович и слуцкий князь Симеон, объединив свои силы, разбили татар и освободили угоняемых в рабство пленных. Татары, явившиеся близ Слуцкого замка в декабре 1505 г., были отбиты его гарнизоном (в обороняющихся вселяла отвагу слуцкая княгиня Анастасия, незадолго перед тем овдовевшая).
В то время как Мельницкая уния упрочила связи литовской и польской знати, олигархи начали координировать действия против /513/ общего монарха. Репрессированных Александром литовских магнатов поддержали польские сенаторы. Осенью 1505 г. на гродненском сейме в раду панов были возвращены епископ Альберт Табор и Иван Заберезинский; последний вновь получил должность великого маршалка. Поддержка польских панов несколько выровняла силы литовских группировок, однако не расколола их по отношению к внешней политике: они единым фронтом выступали против не оправдавшей надежд Мельницкой унии. Тут совпадали позиции Альберта Табора, Ивана Заберезинского, Станислава Кишки, Станислава Кезгайло, Станислава Глебовича и Михаила Глинского, а также группировки Радзивиллов (в которую входил Луцкий епископ Альберт). Теперь уже в этом вопросе Александр поддерживал раду панов. Расходы на оказание помощи Литве, предъявленные поляками, были очевидно раздуты и ожидаемого эффекта не произвели. Когда в июне 1505 г. Александра постиг приступ паралича, а в августе того же года скончалась королева-мать Елизавета, – в роли носителя династических вотчинных прав на Великое княжество Литовское стал всё увереннее выступать самый молодой из Ягеллонов – Сигизмунд. В начале 1506 г. на проходившем в Люблине сейме Александр и представители Литвы окончательно отвергли Мельницко-Петроковский договор.
