Глава шестьдесят вторая
Седьмой день Месяца Волка года Крысы.
Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.
Сто шестьдесят второй год Династии Комира.
Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.
Иксилл.
Келес очнулся с головной болью; царапины на лбу горели огнем. Он не помнил, что ему снилось; ощущение неведомого ужаса странным образом перемежалось со спокойным удовлетворением. Все это имело какое-то отношение к его сестре, но Келес не мог собрать из разрозненных обрывков целую картину. Боль прогнала мысли, и он снова чуть не провалился в забытье, но сумел усилием воли остаться в сознании.
Открыв глаза, Келес некоторое время не мог вспомнить, где он находился. Лампы Боросана освещали лишь небольшую часть огромного зала. В свете одного из фонарей Келес увидел Кираса и Моравена; казалось, они спокойно спали. Возле воинов неподвижно стоял на страже танатон. Вирук спал сидя, прислонившись к стене.
Тайрисса улыбнулась Келесу.
— Он сказал, что ты сейчас проснешься.
— Он? — Келес попытался сесть прямо, но слабость заставила его снова опустить голову. Он понял, что лежит поверх одной из гробниц, и его передернуло.
Тайрисса указала на Сота, присевшего на корточки рядом с Боросаном.
— Его имя Урардса.
Келес кивнул.
— Я долго был без сознания?
— Почти всю ночь. Ты спокойно спал. Боросан тоже. Шторм кончился, но Кирас очень плох. Моравен по-прежнему не приходит в себя. И Рекарафи сказал, что ему необходимо отдохнуть.
— А ты? Ты поспала хоть немного?
Она покачала головой.
— Со мной все в полном порядке.
Келес дотронулся до швов на лбу.
— Твоя работа?
Тайрисса кивнула.
— Останется шрам — в пару к тем, что на спине.
— Спасибо, Тайрисса.
Глун поднялся на ноги, предоставив Боросану возиться с джианриготами.
— Сознание возвращается к тебе.
— Да. — Келес с трудом приподнялся на локтях. — Спасибо за то, что спас нас.
— Почему ты решил, что это я вас спас? — Бледнокожее существо склонило голову набок.
— Сигнальный свет перед началом шторма. Ты указал нам дорогу к этому святилищу.
Урардса развел руки в стороны и повернулся на пятках, чтобы Келес мог получше разглядеть его тело и набедренную повязку, превратившуюся в грязные лохмотья.
— Ты видишь на мне что-то блестящее?
— Нет, не вижу. — Келес потянулся, чтобы почесать лоб, но Тайрисса перехватила его руку. — Ты отрицаешь, что подал нам знак?
— А у тебя есть подтверждения тому, что это был я?
— Нет. — Картограф опустил руку. — Ты собираешься и дальше отвечать вопросами на мои вопросы?
— А ты собираешься и дальше задавать вопросы, которые не подразумевают ответов?
Келес взглянул на Тайриссу.
— Ты долго это терпела, прежде чем решила, что пора бы разбудить меня?
Она улыбнулась.
— А ты как думаешь?
Келос застонал, и Керу рассмеялась. Он перевел взгляд на Сота.
— Как ты здесь оказался?
— Меня похоронили вместе с остальными. — Он взобрался на надгробие и присел на корточки рядом с Келесом. Подняв руку, он указал наверх, на одну из ниш в стене. — Я лежал вон там.
Келесу в голову немедленно пришла целая дюжина вопросов, но он решил хорошенько подумать, прежде чем что-либо спрашивать. Если Сота похоронили в этом мавзолее, его определенно посчитали мертвым. Могилы снаружи относились ко времени Императрицы Кирсы. Значит, разумно предположить, что Урардса вместе с прочими отправился в Пустоши, когда еще существовала Империя. Если он не покидал усыпальницу с тех пор, значит, находится здесь уже больше семи сотен лет.
— Тебя приняли за мертвого и похоронили. Кто это сделал?
Урардса пожал узкими плечами.
— Я над этим не задумывался. Сейчас я Глун, но прежде находился на ступени, называемой Миркаль. Я был больше, чем теперь, — хотя и не настолько, как тогда, когда был Анбором. Будучи Анбором, я познакомился со многими великими воинами Империи; позже я стал Миркалем. Тем не менее, они позвали меня с собой. Я по-прежнему мог сражаться, хотя этого от меня никто не требовал.
— И все же. Тебя сочли мертвым и похоронили вместе с этими воинами. Что произошло? Почему все они погибли?
Глун улыбнулся и сощурил четыре золотых глаза.
— Это звучит поразительно, Келес Антураси, но я не знаю. Я способен видеть будущее, но не прошлое. Мне неизвестны подробности. Однако я знаю, какие обстоятельства предшествовали моим похоронам. Я расскажу тебе обо всем, но прежде…
Урардса вытянул вперед руку с толстыми пальцами и провел ладонью над лицом Келеса, вокруг головы, над плечами, едва не касаясь его; он словно пытался поймать невидимое насекомое. Выражение его лица не менялось, но зрачки золотых глаз стремительно двигались, иногда одновременно в разных направлениях.
Наконец он опустил руку.
— Когда я увидел тебя, твое будущее было туманным и неясным. Потом ты упал и ударился головой; ты должен был умереть. Но ты не умер. — Глун посмотрел наверх. — Возможно, дело в магии. Впрочем, неважно. Теперь я вижу в твоем будущем не одну, а несколько линий жизни.
— Ты видишь мое будущее?
Глун прикрыл глаза и покачал головой.
— Настоящее — словно жемчужина в ожерелье. Прошлое предопределяет будущие события, одна бусина тянет за собой следующие. Будущее большинства людей выглядит именно так; длина ожерелья соответствует оставшемуся им времени. Грядущее может быть разным — бесконечно разным, но возможности отдельных людей изменять собственное будущее ограничены. Ты оказался здесь, и каким-то образом перед тобой открылись новые возможности, — хотя, казалось, все уже было кончено. Тебя может ждать великое будущее — или совершенно обычное. В отличие от прочих, ты, возможно, проживешь еще долго.
Келес нахмурился, — настолько, насколько позволяли швы.
— Ты ошибался насчет меня. Ты ошибаешься и насчет них. Не забудь — ты собирался рассказать нам, как оказался в этом зале.
Глун улыбнулся — широко и искренне; так мог бы улыбнуться ребенок.
— Тебе не хочется узнать собственное будущее?
Келес улыбнулся в ответ.
— Ты сам признал, что можешь ошибаться. Так зачем мне прислушиваться к твоим словам?
Глун снова открыл все свои глаза.
— Давненько мне не приходилось спорить с достойным собеседником. Мои погибшие товарищи и их призраки не слишком сообразительны. Хорошо. Вернемся к моему рассказу. Попробую вспомнить. Не знаю, что вам рассказывали о войне с турасиндцами. В Дезейрионе, Долосане и Солете то и дело происходили стычки с варварами. Императрица собиралась оттеснить их войска как можно дальше на запад. Она надеялась, что в этом случае магия, которая, возможно, вырвется на волю во время главного сражения, не нанесет ущерба Империи и ее народу. То, что вы здесь, означает, что ей удалось предотвратить катастрофу.
