морщась от боли в руках. Письмо напоминало свернувшуюся гадюку, готовую к нападению. Йохан развернул его и разгладил на столе, вглядываясь в ровные строчки, написанные человеком, которому часто приходилось держать гусиное перо в руках.
«Сим свидетельствую, что предъявитель сего письма, Йохан фон Фризендорф, известный также как Иоганн Фукс, - личность достойная и храбрая; человек, заслуживающий доверия в делах конфидентных и тайных, посему прошу оказать ему помощь в делах, ежели таковой он истребует.
Эмиссар Его Императорского Величества –
Барон Крещенцио Коллальто ди Гаргаццонне».
Под тщательно выведенным именем стояла сургучная печать с отпечатком перстня, и Лисица не удивился, когда увидел на нем изображение щита, разделенного на четыре части, за которым стоял рычащий пес.
На лестнице послышались шаги, и Йохан прикрыл письмо рукой. В комнату заглянула сонная Роксана, встревоженная и растрепанная.
- Ах, ты здесь, - с облегчением сказала она и зашла внутрь. Баронесса не позаботилась одеться как следует и придерживала платье на груди; оно то и дело сползало, открывая покатое гладкое плечо. – Я замерзла без тебя и проснулась.
Она обняла Лисицу за шею и прижалась щекой, пахнувшей молоком, к его щеке, уже не заботясь о платье.
- Мне послышались голоса отсюда, и я решила спуститься. Ай! У тебя холодные пальцы, мой милый, не трогай меня. А это что? – Роксана заметила письмо и чуть отстранилась.
- Последний подарок от Герхарда. Он решил осчастливить меня своим покровительством, если, конечно, он действительно барон ди Гаргацонне…
- Даже не сомневайся, мой добрый лис, - Роксана наклонилась ниже и заглянула внутрь письма, щуря припухшие со сна глаза. – У него в предках фельдмаршалы и политики, хотя сам он родился и жил в глуши, среди гор и лесов.
- Не ожидал от него такой любезности…
- Герхард очень милый, - невпопад заметила Роксана, и Йохан посмотрел на нее с удивлением: вряд ли она знала, что цитирует слова Софии фон Виссен. – Когда-то я очень его любила… Он заменил мне мать и отца. Правда, не выносит, когда перед ним рассыпаются в благодарностях, и всегда меня ругал за чрезмерную почтительность. Значит, он перестал на меня сердиться и утром будет со мной говорить.
- Вряд ли.
- Почему? – она широко раскрыла блестящие глаза.
- Кажется, он уехал.
- Вот как? – лицо Роксаны переменилось, и теперь, при живом свете огня, оно стало печальным. Она выпрямилась, обняла себя за локти, и платье с готовностью упало с ее плеч, бесстыдно обнажая грудь, полускрытую тонкую рубахой. – Не думала, что когда-нибудь этот час настанет. И он не попрощался по своему обычаю. Ах, мой славный лис…
Йохан встал рядом с ней, и баронесса уткнулась ему в рубашку – такая хитрая, такая неуловимая, такая беззащитная.
- Ну, - неловко сказал он. – Что поделать…
- Ты умеешь утешить, - фыркнула она глухо, но не зло.
- Вскоре и мы уедем. В этих краях остались лишь два незавершенных дела…
- Каких же? – со слабым любопытством поинтересовалась Роксана.
- Хочу спасти из тюрьмы невинного и устроить судьбу Диджле.
- Невинным ты полагаешь князя Вяземского? – уже с большим интересом спросила она. – Он так же невинен, как я девственница!
- Знаю. Но я засадил его в тюрьму за то, что он не делал, и теперь меня мучает совесть.
- Ах, совесть… - протянула Роксана и вздохнула. – А что же с Диджле? Найдешь ему работу?
- Хочу его оженить.
- Это намерение нравится мне куда как больше! Но сейчас я хочу подумать о нашей свадьбе, а еще больше - вернуться в теплую постель, пока она не остыла, и помечтать о брачной ночи.
- Только помечтать?
Роксана не ответила и поцеловала Йохана в губы, умело уворачиваясь от его попыток задержать поцелуй. Она засмеялась, когда он схватил ее за платье и расшитый шелк остался в его руках. Словно ночной мотылек, она легким движением пальцев погасила огонек свечи; подобно нимфе, ускользающей от охотника, оказалась у двери и здесь замерла в ожидании возлюбленного.
Темнота скрыла их ласки, и рассвет застал любовников мирно спящими в постели.
Глава 46
Город давным-давно остался позади, и темные, провалившиеся башни старого замка бледнели в рассветной дымке. Свежий ветер с заснеженных гор принес прохладу на весенние луга, раскинувшиеся по левому берегу реки Олт, но Лисица не чувствовал холода, подставляя лицо солнечным лучам; не до того ему было – горечь прощания со старыми друзьями причудливо перемешивалась с предвкушением новой, иной жизни. Почти год назад он явился в эти края без сапог и без денег, обедал с разбойниками, не думал дальше сегодняшнего дня, а теперь возвращается назад королем – с деньгами, невестой и хорошим именем. Господин фон Бокк дал ему одного из лучших своих жеребцов, наказав оставить его в одном из близлежащих городков, где можно будет сменить лошадей, капитан фон Рейне перед своим отъездом написал Йохану несколько рекомендаций, если тот вдруг захочет поступить на военную службу в Вене, а граф Бабенберг, во время прощального вечера, расчувствовался и заявил Лисице, что проницательность сразу подсказала ему благородное происхождение узника – он до сих пор верил, что Йохан Фризендорф был посланником императора и лебезил, чтобы заслужить его расположение.
