выделенный для этого район был слишком мал для проживавших в городе евреев, городское управление полиции безопасности решило сократить число евреев с помощью расстрела, и между 6 и 12 октября 1941 года на окраинах Станислава было расстреляно от 11 до 12 тысяч евреев[24].
В этот момент уже не было речи о заполярных лагерях в России; скорее, началась подготовка к созданию в Генерал-губернаторстве мест, где за короткое время можно было умертвить очень большое количество людей. Строительство первых таких станций уничтожения людей началось в начале ноября 1941 года в Белжеце под Люблином. Для этой цели в Люблин с сентября уже прибыли специалисты по «Операции T-4», которые теперь, после прекращения программы «эвтаназии», освободились для «восточной миссии». После массовых расстрелов в Советском Союзе и Польше неоднократно высказывалась критика по поводу сильного нервного напряжения членов расстрельных команд, и с этого момента в Белжеце, а также на станции уничтожения Хелмно/Кульмхоф близ Лодзи стали убивать людей газом[25].
В эти дни участились и заявления Гитлера о грядущей расплате с еврейством, в основном со ссылкой на его «пророчество» в январе 1939 года. 25 октября, например, он сказал Гейдриху и Гиммлеру: «На совести этой преступной расы – два миллиона погибших в мировой войне, теперь снова сто тысяч. Пусть не говорят мне: „Мы же не можем отправить их в болото!“ А о наших людях кто беспокоится? Это хорошо, что впереди нас идет страх, что мы истребляем еврейство»[26].
В течение этих недель в октябре и ноябре 1941 года оперативные группы уже расстреляли сотни тысяч советских евреев. Одновременно в основных и транзитных лагерях вермахта вследствие политики голода погибали сотни тысяч советских военнопленных. В Ленинграде и многих других регионах на востоке Европы гражданское население умирало от голода, причем число погибших исчислялось шестизначными цифрами. В Польше и Вартегау число погибших в гетто росло каждую неделю. В общей сложности за шесть месяцев с июня по декабрь 1941 года более 1,5 миллиона человек в Польше и Советском Союзе были умерщвлены немцами вне боевых действий или погибли от голода.
Учитывая эту ситуацию, а также быстро растущие потери на Восточном фронте, имевшие особое значение для немецкого руководства, очевидно, было уже не столь принципиально, депортировать ли евреев с территории Германии в сибирские лагеря для уничтожения там, как предполагалось ранее, или уничтожать их сразу на территории Генерал-губернаторства в созданных с ноября лагерях смерти.
Не позднее начала декабря это решение было принято. 11 декабря Германия объявила войну США. В глазах Гитлера это было повторением сценария Первой мировой войны, когда США вступили в войну против Германии по наущению евреев. И как он часто делал это раньше, Гитлер ответил яростными угрозами смерти в адрес международного еврейства. В обращении к руководителям рейха и гау НСДАП 12 декабря следующего года он, как отметили несколько слушателей, был необычайно откровенен. Геббельс сделал пометку: «Что касается еврейского вопроса, фюрер намерен прояснить ситуацию. Он пообещал евреям, что, если они вызовут еще одну мировую войну, их ждет уничтожение. Это были не пустые слова. Мировая война уже идет, уничтожение еврейства должно быть необходимым следствием. Этот вопрос следует рассматривать безо всякой сентиментальности. Мы здесь не для того, чтобы жалеть евреев, а только для того, чтобы пожалеть наш германский народ. Если сейчас немецкий народ снова принес в жертву около 160 тысяч погибших в Восточной кампании, то зачинщикам этого кровавого конфликта придется заплатить за это своей жизнью»[27].
После возвращения из Берлина Ганс Франк доложил своим правительственным чиновникам в Кракове в максимально откровенной форме об этой речи Гитлера и выводах, которые из нее следует сделать: «С евреями – я хочу сказать вам это совершенно открыто – так или иначе нужно покончить. Как старый национал-социалист, я должен сказать, что если еврейская община в Европе переживет войну, то эта война будет лишь частичным успехом. Поэтому я буду иметь дело с евреями только в расчете на то, что они исчезнут. От них надо избавиться. В любом случае начнется великое еврейское переселение. Но что будет с евреями? Вы думаете, их поселят на востоке? В Берлине мне сказали: зачем вы создаете нам все эти проблемы? Мы ничего не можем с ними сделать ни на востоке, ни в рейхе, ликвидируйте их сами! Кроме того, евреи для нас – необычайно вредоносные едоки. Мы не можем расстрелять эти 3,5 миллиона евреев, мы не можем их отравить, но мы сможем провести мероприятия, которые так или иначе приведут к успешному истреблению, в связи с мерами, которые будут обсуждаться в рейхе»[28].
Не совсем ясно, можно ли интерпретировать эту речь от 12 декабря, бывшую лишь одной из целого ряда подобных речей за эти недели, в которых Гитлер угрожал евреям уничтожением, как «фундаментальное политическое решение убить всех евреев Европы». Он не сказал ничего, кроме того, что уже неоднократно повторял с лета того года, хотя фраза, отмеченная Геббельсом: «Мировая война уже идет, уничтожение еврейства должно стать необходимым следствием» означала дальнейшее усиление и обновление. Но в описанном контексте этих дней речь, по крайней мере, была понята присутствовавшими функционерами режима как окончательное подтверждение того, что уже давно считалось неизбежным в Главном управлении имперской безопасности, среди экспертов по переселению и германских оккупационных властей: умерщвление по крайней мере всех тех евреев в германской сфере власти, которые были не в состоянии работать[29].
Ванзейская конференция, первоначально созванная Гейдрихом на 8 декабря, а затем перенесенная на 20 января, преследовала три основные цели. Прежде всего, новая стратегия должна была быть доведена до сведения соответствующих ведомств и должны были быть скоординированы последующие шаги: депортация польских и западноевропейских евреев не только после войны, а немедленно, и уже не в северную Россию, а в лагеря смерти в Генерал-губернаторстве. Во-вторых, Главное управление имперской безопасности хотело убедить другие органы власти рейха в том, что именно оно отвечает за этот вопрос. И в-третьих, эта встреча также должна была прояснить вопрос о «полукровках» и немецких евреях, живущих в смешанных браках, который уже некоторое время был предметом споров.
Программа депортации, представленная на вилле в Ванзе, касалась всех европейских евреев, в том числе находившихся в странах, не оккупированных Германией. Важным элементом было разграничение между работоспособными и негодными к работе: «В ходе окончательного решения евреи должны быть поставлены на работу на Восточном фронте соответствующим образом под соответствующим руководством. Большими трудовыми колоннами, разделенными согласно половой принадлежности, трудоспособные евреи будут направляться
