пользу католиков и пресвитериан. Для пресвитериан, составлявших добрую половину их войска, волонтеры уже в 1780 году добились полной политической свободы, благодаря отмене обязательного причащения; а в 1782 году ирландский парламент сразу устранил последние жалобы диссидентов. Католики за свое содействие были вознаграждены отменой наиболее стеснявших их уголовных законов.
Но когда Граттон, опираясь на большинство ирландской партии, потребовал парламентской реформы и предоставления католикам равных прав, то он был жестоко разбит небольшой группой владельцев местечек, которые (но преимуществу) руководили правительством и парламентом. Правящий класс находил управление делом, слишком выгодным, чтобы делиться им с другими владельцами. Только при помощи грубого подкупа могли английские вице короли обеспечивать себе его содействие для самых простых правительственных мер. «Если и была когда либо страна, неспособная к самоуправлению, — говорил лорд Гетчинсон, так это Ирландия с ее развращенной аристократией, грубым простонародьем, плохим правительством и разрозненным населением». В глазах Питта главная опасность для Ирландии заключалась в нищете ее населения. Хотя ирландских католиков и сдерживала грубая сила их протестантских правителей, но Питт понимал, что их недовольство быстро может перейти в возмущение и что одной из причин их недовольства была, во всяком случае, нищета Ирландии, усиленная, если не первоначально вызванная, ревностным удалением ирландских продуктов с рынков Англии. В 1779 году лорд Порт предоставил Ирландии большие послабления во внешней торговле; но тяжелые пошлины, наложенные на все ирландские продукты, кроме льняной и шерстяной пряжи, все еще не допускали их в Англию. Одна из первых коммерческих мер У. Питта имела целью положить конец этой ненормальности при помощи билля, устанавливавшего между обоими островами свободную торговлю. Его первые предложения были приняты ирландским парламентом; но опасения и зависть английских фермеров и фабрикантов внесли в билль поправки, предоставлявшие британскому парламенту надзор над ирландскими мореходством и торговлей, и так как это нарушало недавно приобретенную независимость, то билль в его новой форме был отвергнут Ирландией.
Начало борьбы с революцией и усилия французских революционеров, приложенные, чтобы вызвать среди ирландцев восстание, побудили У. Питта к новым примирительным и преобразовательным мерам. В 1793 году он заставил ирландскую администрацию отказаться от сопротивления, которое годом раньше расстроило его планы, и ирландский парламент принял без оппозиции предложение о допуске католиков в пределах острова к избирательному праву и к гражданским и военным должностям. Это обещало открыть новую эру религиозной свободы, но обещание появилось слишком поздно. Быстро поднимавшаяся волна религиозных и социальных страстей погубила надежду на примирение. Общество «Соединенных ирландцев», основанное в 1791 году в Белфасте Ульфом Тоном с целью объединения католиков и протестантов в интересах парламентской реформы, увлеклось отношениями с Францией и планами восстания. Вести из Франции также вызвали волнение среди крестьян, роптавших на свою бедность и приниженность; их недовольство выражалось в насилии тайных обществ, порождавших панику среди правящих классов. Положение ухудшалось схватками протестантов и католиков, начавшимися еще до Французской революции. Католики образовали союз «Защитников» против насилия «Детей рассвета» — тайного общества, состоявшего преимущественно из самых фанатичных пресвитериан. Впоследствии эти партии образовали более широкие союзы — «Соединенных ирландцев» и «Оранжистов».
Наконец, тлеющие недовольство и ненависть превратились в пламя. Паника, вызванная в 1796 году попыткой французов под командованием Гоша вторгнуться в Ирландию, пробудила такие страсти, которые превратили страну в ад. Повсюду бродили солдаты и колонисты, подвергавшие пыткам и истязаниям «бритых», как называли в насмешку ирландских крестьян за их коротко остриженные волосы, — все грабили и опустошали, всех убивали. Это насилие было одобрено землевладельцами, составлявшими ирландский парламент, в особом «Законе об амнистии» и защищено на будущее «Законом о восстании». Между тем «Соединенные ирландцы» подготовили восстание, задержанное неуда чей французских экспедиций, на поддержку которых они рассчитывали, и более всего победой при Кэмпердауне. Когда, наконец, в 1798 году мятеж разразился, его жестокость явилась ответом на жестокость протестантов. Теперь их подвергали пыткам и истязаниям, беспощадно избивали всех взятых в плен солдат. Но едва мятежники собрали 14 тысяч человек в лагере на Винегэр-Хилле близ Эннискорти, как лагерь был взят английскими войсками и мятеж подавлен. Это случилось как раз вовремя, чтобы предупредить большие несчастья. Через несколько недель в Мейо высадились 900 французских солдат под командой генерала Эмбера: они разбили при Кэслбаре втрое превосходившие их силы и сдались только тогда, когда навстречу им вышел наместник, лорд Корнуолл, с 30 тысячами человек.
Недовольство У. Питта «слепой яростью ирландских протестантов» помогло Корнуоллу остановить неистовства войска и «Оранжистов»; но обнаружившаяся при этом отвратительная жестокость вызвала твердое решение: положить конец шутовской независимости, оставлявшей Ирландию беспомощной. Поведение ирландского парламента во время споров о регентстве убедило политиков Англии в необходимости союза обоих островов. В то время, когда Англия отвергла притязания принца Уэльского на регентство, Ирландия признала их; а так как связью между обоими народами оставалось только подчинение их одному правителю, то такой шаг, понятно, мог привести к их полному обособлению. Сознание этой опасности обеспечило в Англии радушный прием предложению У. Питта соединить оба парламента. Торгаши ирландскими местечками, конечно, оказали упорное и решительное сопротивление; но для них это был просто денежный вопрос, и их согласие было куплено за миллион деньгами и за щедрую раздачу пенсий и пэрских титулов. Как ни низки и позорны были такие средства, но У. Питт справедливо полагал, что только так и можно было провести «Билль о союзе». Когда в июне 1800 года вопрос был окончательно улажен, сто ирландских депутатов вошли в состав Палаты общин в Вестминстере, а 28 светских и четыре духовных пэра, избираемые для каждого парламента их товарищами, заняли места в Палате лордов. Торговля между обеими странами была освобождена от всех ограничений, и все торговые преимущества одной страны были перенесены на другую, а налоги были распределены между обоими народами пропорционально.
Широкое пожалование пэрства, составлявшее часть вознаграждения за ирландский союз, произвело важную перемену в Конституции Англии. В немногих собраниях число членов менялось так сильно, как в Палате лордов. В конце «войны Роз» светских лордов оставалось 52; в царствование Елизаветы их было только 60; щедрые пожалования Стюартов подняли их число до 176. Это число оставалось неизменным в царствование двух первых Георгов, и, как известно, только упорное сопротивление Уолполя помешало лорду Стэнтону ограничить число пэров существовавшим тогда. Как ни пагубна была бы подобная мера, она, во всяком случае, помешала бы щедрому назначению пэров, в котором Георг III в начале своего царствования видел одно из средств для подрыва ограничивавшего его партийного управления. Но то, что было для короля простым средством подкупа, стало для У. Питта средством
