недаром всегда говорил, что София Мендес способна думать слишком быстро, чем нужно для ее собственного блага.
Однако Франс Вандерхельст смотрел на Карло.
– Импланты в полном порядке.
– Да ну? – вопросил Джон. – Посмотри-ка на экран.
Четвертый след на нем погас.
– Простите меня, дон Эмилио, – повторил Нико, когда Жосеба разбил камнем положенный на камень GPS-транспондер. – Франс сказал мне…
– Все в порядке, Нико, я понимаю тебя. Ты хотел только хорошего, – пробормотал Эмилио при всей разнице в его понимании.
– Значит, войско придет, – произнесла Кажпин. – Они думают, что мы захватили вас в плен…
– И теперь знают, где мы находимся, – сказал Жосеба.
– Однако Сандос купил для нас сколько-то времени, – указал Шон. – Они знают, что с нами все в порядке, что мы находимся поблизости от места рандеву…
Тут лицо его вытянулось в куда большей степени, чем обычно, и он со злостью глянул на останки GPS импланта:
– Е-мое.
Жосеба, еще не выпустивший камень из руки, застыл на месте, а потом зажмурился, понимая, что обман только что был разоблачен. Только сам Сандос мог сказать, что именно он произнес в последующие несколько мгновений, однако смысл его слов был очевиден даже ВаН’Жарри.
– Простите, – проговорил он наконец, побагровев от стыда. – Я слишком поторопился.
– Идите без нас, – предложил Шон ВаН’Жарри. – Мы вернемся назад, встретим эскорт. Они волнуются из-за нас. Как только они поймут, что с нами все в порядке, то сразу успокоятся. А мы можем прикинуть, как нам попасть в Н’Жарр…
– А Инброкар намного дальше от нас? – негромко спросил Сандос у Рукуея.
– Если идти быстро, то можем оказаться там сегодня ко второму восходу.
– Чтобы собрать войско, нужно какое-то время, – сказал Сандос. – Сейчас мы находимся в трех днях пути от места посадки, но им придется идти дольше, потому что весь путь нужно будет преодолевать пешком, так?
– Нет, они могут воспользоваться армейскими транспортными баржами, но этот способ тоже не быстрый, – возразила Кажпин.
Тийат начала качаться.
– Им не потребуется войско – они могут поднять милицию по всей стране. Мы спеклись.
– Простите, – еще раз сказал Нико. – Но… что, если сказать синьоре Софии, что мы идем за ее сыном? Сказать ей еще: не следуйте за нами. Если пойдете следом, сделка будет расторгнута. А если согласитесь, ваш мальчик вернется к вам, никто не потерпит никакого ущерба.
Он оглянулся по сторонам, надеясь, что подобным образом искупил свое прегрешение.
– Может сработать, – проговорил Сандос, подумав. Он даже рассмеялся, но моментально протрезвел, задумчиво поднял вверх подбородок, буквально на глазах отяжелев и постарев, заговорил уже с хрипотцой, присущей Марлону Брандо, воскресшему под лучами ракхатских солнц. – Мы сделаем ей такое предложение, которое она не сможет не принять.
Жосеба посмотрел на Шона, тот пожал плечами и набрал вызов через «Бруно». Эмилио взял связное устройство и сразу же оборвал Джона, требовавшего немедленно сообщить ему, какая именно хрень только что произошла с четвертым имплантом.
– Не спрашивай меня, ладно? Просто не спрашивай. Я бегу дополнительную милю, Джон. Ничего больше я сказать тебе не могу. Пусть Франс соединит меня с Софией.
Все ждали, пока Франс соединял его, все еще с ухмылкой, ожидавшего связи с Софией, однако веселье немедленно погасло. Не решаясь угрожать, он начал с обращения к дружбе и доверию, однако уперся в ледяную стену недоверия.
– Ты права, София, – сказал он. – Абсолютно права, однако нас никто ни к чему не принуждает. Послушай меня!
После чего выслушал ее предостережения, мольбы, угрозы, осуждения…
– София, – в конце концов он остановил ее. – Я должен это сделать. Я должен кое-что увидеть собственными глазами. Я прошу тебя об одном: чтобы ты предоставила мне время на решение этой задачи – быть может, пару недель. Прошу тебя. Я никогда ни о чем не просил тебя, София. А теперь прошу об одной вещи, хорошо? Дай мне возможность увидеть это своими глазами…
Спорить с ней было немыслимо; такой возможности София никому не предоставляла. Он повернулся к ВаН’Жарри – на их напряженные, полные тревоги исхудавшие лица – и выслушал бескомпромиссные слова женщины, которую знал много-много лет назад.
– София, ты не оставляешь мне другого выхода, – произнес он наконец с ненавистью к себе самому. – У меня есть все основания думать, что я смогу найти Исаака и вернуть его тебе, но только при условии, что за нами никто не будет следить. Таковы наши условия, Мендес. Это сделка, отойди в сторону, и я сделаю все возможное для того, чтобы вернуть тебе сына.
Закрыв глаза, Эмилио выслушал ее мнение о том, кем он теперь стал. Он не возражал. В основном София была права.
К полудню они преодолели небольшой подъем, с вершины которого открывался вид на просторное, поросшее травой поле, на котором открывался вид на руины Инброкара, растворявшиеся в молочной дымке над жаркими прериями. Какое-то время Эмилио просто молча смотрел на почерневшие руины. Это был не город его мечты, однако обгоревшие ворота казались знакомыми, и, закрыв глаза, он почти сумел представить себе резные каменные стены, некогда создававшие иллюзию безопасности.
– Вы чувствуете запах? – спросил его Рукуей.
– Нет, – произнес Эмилио. – Еще нет.
И вдруг повеяло сладостью: призрачным видением разврата.
– Да. Теперь чувствую, – проговорил он, повернувшись к Китхери, заглянув в его глаза: прекрасные, такие же измученные и усталые, как и его собственные.
– Подождите здесь, – сказал Сандос остальным спутникам и вместе с Рукуеем пошел вниз по пологому склону на поле битвы.
– Мне было двенадцать, – произнес Рукуей, соразмеряя свой шаг с шагом шедшего рядом с ним невысокого человека. – Войне было столько же лет, сколько и мне. В тот день на поле битвы пали тридцать тысяч человек, a за ними полный беженцев город. А еще через год-другой погибла и цивилизация.
Непогода и падальщики превратили в пыль и прах все, кроме самых прочных костей, но эти обломки усыпали землю.
– «Пролияша кровь их яко воду вокруг Иерусалима, и не бе погребаяй»[69], – процитировал Сандос. То тут, то там взгляд их привлекали куски ржавого металла. Нагнувшись, чтобы посмотреть на обломки шлема, Сандос заметил плоский и широкий зуб.
– Руна, – заметил он с некоторым удивлением. – Когда же это они начали носить доспехи?
– Ближе к концу войны, – ответил Рукуей.
– Слышал я, что говорят: с мудростью выбирайте своих врагов, ибо станете едиными с ними, – сказал Сандос, уже ощущая желание извиниться перед молодым человеком за грубость при первой встрече, однако умолк, заметив, как напрягся Рукуей.
– Отец мой был одет в золото и серебро, – негромко произнес жана’ата, направившись к блестящему куску
