глаз и далее по щеке вниз к подбородку. Их оставил мне страж на той крыше. Нет, не страж. Это был Мор. Мор оставил мне эти шрамы. Действуя лапами стража, сделал их он сам, оставив мне отметку на лице, как напоминание о нашей встрече. Патрик сказал, что можно убрать эти шрамы, но я отказался. Я хотел помнить. Помнить каждый раз, когда буду смотреть в зеркало, о том, какой ценой далась эта победа, и как хрупка наша жизнь, как быстро все может закончиться.
Лилит не возражала. С тех пор, как я очнулся, она не отходила от меня ни на шаг, постоянно была рядом. Кроме всех теплых чувств, которые она ко мне испытывала, она призналась мне, что винит себя в случившемся.
– Я не должна была уезжать. Не должна была бросать тебя. Я такая дура, – шептала она со слезами на глазах.
Я не стал утишать её словами о том, что это пустое, и напрасно она себя винит. Вместо этого я пересказал ей слова Алена, сказанные им в Горизонте о нас двоих. И после, лежа в темноте, мы до самого рассвета вспоминали этого вояку, его шутки и армейские байки. Пробыв с нами так недолго, он оставил о себе самые светлые воспоминания, и теперь история о нашей первой встрече и той охоте на грендалей вызывала одновременно улыбку и слезы. Он сказал, что в неоплатном долгу передо мной, за свое спасение. Но в итоге, он смог не только выплатить свой долг, но и превысить его тысячекратно, и теперь уже я оказался в долгу перед Аленом. В долгу, который уже никогда не смогу оплатить.
Между тем Джим, который почти всё то же время провел в соседнем корпусе больницы, снова вернул свой позитивный настрой. Приходя ко мне на костылях, с трудом соображая от лекарств и обезболивающих, которые ему кололи, он всё же умудрялся шутить. Глупо и неуклюже, не совсем так, как раньше, но теперь я был точно уверен, что он идет на поправку, и что вместе с телом залечится и его душа. Конечно, нам уже не стать прежними, но когда-то, ведь, придется взрослеть. Шрамы только закаляют охотника, добавляя ему опыта.
Кстати, на счет этого. Именно так Джим и посоветовал мне себя величать.
– Шрам? – нахмурился я.
– Ты свою рожу видел? – он хрипло рассмеялся. – Один сплошной шрам.
Забавно, но мне вспомнился наш первый разговор с Роландом. Он говорил про клички и про то, что именно они, а не данные родителями имена характеризуют людей. Пожалуй, так оно и есть, хоть в чем-то старый Койот оказался прав. В конечном итоге, именно от него и его сына у меня эти шрамы, те, что видны на лице и те, что скрыты в душе. Он стал неотъемлемой частью моего становления, так почему бы мне не взять это имя? Наверное, оно будет характеризовать меня лучше, чем любое другое.
Покинув больницу, я не был уверен в том, что мне стоит оставаться лидером команды, но Лилит и Джим не собирались ничего слушать.
– И что, ты хочешь стать одним из Когтей? – поинтересовался я у Джима через пару дней после того, как вернулся домой, когда мы сидели в гараже, потягивали пиво и смотрели на снующих по улице филинцев.
– А ты не примешь?
– Нууу… не знаю, – я ухмыльнулся. – Ты же алкоголик. Черт знает, чего от тебя ждать.
– Эй, эй, не гони лошадей, я в завязке, что, не видно? – Джим помахал в воздухе бутылкой пива, а затем сделал внушительный глоток.
– Видно, – хмыкнул я и тоже отпил из бутылки.
– А если серьезно, ты думаешь, мне правда, стоит быть командиром. Ты, к примеру, куда опытнее.
– Не в опыте дело, Клайд. Ты и, правда, похож на брата. Вы оба идеалисты, оба знаете, что и как делать. А я нет. Я не смогу никого вести. Но знаешь, что… – он внимательно посмотрел на меня. – Скажу это только раз, дружище, но я готов пойти за тобой.
И тут же, уничтожая всю сентиментальность момента, он толкнул меня в плечо:
– Ну, так что, берешь или нет? А то я уж и не знаю, какую ещё чушь тебе наплести.
– Я подумаю, – отмахнулся я, но был безмерно благодарен другу за эти слова.
Я так и не решил, стоит ли рассказывать Джиму о Хирурге и его причастности к созданию Мора. Не решил, и в итоге не рассказал. Пусть это остается в прошлом. То, что было между Роландом, Пастырем и Хирургом – это только их история, и не мне ее рассказывать, я просто не вправе. Грешники и Койоты канули в прошлое со всеми своими тайнами. Мы можем лишь почтить их память и двигаться дальше, идти своим путем.
Такой же политики мы придерживались и по отношению к предательству Стива. Мы ни разу не касались этой темы даже вскользь. Словно и не случалось ничего подобного, словно Стив действительно погиб во время атаки заклинателя, погиб вместе с Пастырем, сражаясь бок о бок с Грешниками, а не против них. Реальность разделилась на части, стала субъективной, ну или всегда таковой была. У Блэки была своя реальность, у меня своя и своя у Джима. Одни и те же события мы трактовали по-разному, пропуская их сквозь призму своих эмоций и чувств. Но я не вижу в этом ничего плохого.
Многое из штаба Грешников перекочевало к нам, а остальное Джим продал, включая бар «Кожа да кости», в который, тем не менее, мы иногда захаживаем по старой памяти. Он всё такой же, и это радует. В качестве еще одного элемента ностальгии по ушедшим дням, я восстановил свою Шторми, которую попросил привезти в город с места бойни Новолуния и Койотов в первый же день, как очнулся. Но восстановив ее понял, что больше не питаю к ней тех теплых чувств, что прежде. Всё хотел прокатиться с ветерком, как когда-то, но было много других забот и, в конечном итоге, она стала украшением нашего гаража, но не более того. Всё когда-нибудь проходит. Я перестал быть водилой и гонщиком, эта жизнь осталась в прошлом, и тот наивный парень Клайд, который жил ею, погиб на
