Позади нас мы слышали свист короткой стрелы из арбалета и короткий крик боли. Он был заглушён грубым голосом ротмистра:
Глава 4Machina mundi
Была ли тьма нашей союзницей или врагом? Она окутала нас своим черным покрывалом, мешая дреговитам обнаружить нас и защищая от смертельных выстрелов. Но она также уводила нас глубже в штольни, навстречу machina mundi — року. Мы бежали вперед, все чаще бились головами о неровный потолок, спотыкались и падали, вскакивали и спешили дальше, огибая углы, через ответвления, отчаянно стараясь не потерять друг друга и держаться на расстоянии от преследователей. Так как они были невидимыми, то мы воспринимали их только по отзвуку быстрых шагов, громкому тяжелому дыханию и отдельным коротким крикам — от этого они не становились менее опасными. Наоборот, они были как фантомы, союзники или порождение этого подземного мрака, готовые вынырнуть в любое время и отовсюду. Опасность, которую может вообразить себе человек, бесконечно ужаснее, чем та, которую он может увидеть своими глазами.
Перед нами появился едва заметный огонек, как бы не совсем родившийся свет, который усиливался, выхватывая в черноте лишь призраки, потом — контуры. Мы снова разобрали в темноте существа, удостоверились, что это были люди, а не бестелесные жители царства теней. Мы все запыхались от бега и были исцарапаны, но самым худшим оказалось другое — нас было только четверо. Аталанте остался позади, попав в руки к людям Гарлэ — или выстрел из арбалета унес его молодую жизнь.
Когда отзвук быстрых шагов за нами стал громче, мы снова поспешили навстречу свету. Хотя стихия вернула нам наши тела, мы не приветствовали ее, потому что нас так же окружили охотники. Свет делал нас мишенью для их выстрелов. Тут же осветилась стену из столетних глыб песчаника, здесь и там покрытых письменами, которые мы, пробегая мимо, видели только мельком, чтобы их разобрать. Впрочем, разобрали мы достаточно, чтобы признать, что надписи были римского или греческого происхождения.
— Без сомнения, древний храм Изиды, — переводя дыхание, сказал Леонардо.
— Пожалуй, второй храм под известным храмом, — добавил Вийон. Его дыхание опасно участилось. Если бы его не тащили попеременно, он бы давно попал в руки преследователям. — Крайне таинственное место для не менее странного собрания и ритуалов. Возможно, здесь проводились запрещенные богослужения, возможно, приносились в жертву люди.
Свет стал ощутимо ярче и осветил нам захватывающую дух картину. Я остановился, словно натолкнулся на невидимую стену. То, что предстало перед нами в розовом сиянии, могло быть только адом. Даже без демонов, которые здесь вели свои бесовские дела, огромная пещера, в которую упирался туннель, предстала могущественно, как полная противоположность стремящемуся в небо собору Парижской Богоматери. Она уходила в глубину — не как церковь, созданная в честь Бога, а как храм во славу Сатаны.
Каменные иглы росли из пола, потолка и боковых стен, многие отдельно, другие — объединившись в каменные узлы, петли или даже лестницы и мосты, возведенные человеческой рукой. Без перехода эти чудеса природы растворялись в работе рук человеческих, которая была сотворена сотни лет назад почитателями Изиды. От желобов до потолка из скал поднимались вверх вытянутые колонны и скульптуры из античной мифологии, некоторые были достойны удивления и хорошо сохранились, иные — всего лишь жалкие каменные глыбы, которые то тут, то там указывали на свежие следы разрушения. Очевидно, демоны, которые теперь царили в этой пещере, устранили остатки древнего культа, чтобы освободить место для своего чудовища, которое растянулось через всю пещеру.
Machina mundil
Я представлял ее себе большой, но все же не такой могущественной. Прежде всего, не производящей такого необозримого, сумбурного и живого впечатления.
Я думал об увеличенной логической машине, которую Леонардо и его товарищи построили по чертежам Луллия. Но в сравнении с булькающим, бурлящим, глухо стучащим, шипящим и чавкающим чудовищем, которое хотела изрыгнуть пещера под Сен-Жерменом изо всех сил своих могучих легких, логическая машина была не более чем детской игрушкой.
Я и не знаю, с чего начинать и чем заканчивать, если должен описать мировую машину. Я видел ее в адском свете пламени, но далеко не всю. Слишком мало было света, чтобы действительно рассмотреть дьявольскую конструкцию. И не должен ли я радоваться тому? Я бы никогда не выдал руководство по строительству мировой машины, даже если бы мог, даже под самыми жуткими пытками, — так я надеюсь.
Но я был также не способен на это, всё было слишком запутанным, и мое перо сейчас дрожит. И тогда, и сейчас мне казалось, что это — конструкция из камня, дерева и всевозможных металлов.
Котлы и открытые бассейны с водой были связаны между собой переплетенной системой трубок. Рослые люди в темной одежде кидали лопатами уголь в печи, которые располагались на высоте нескольких саженей[78]и были широки, из их открытых пастей вырывался жар красного пламени. Другие люди, одетые в белые плащи тамплиеров — демоны в человеческом обличий — отдавали приказы закутанным в темные одеяния чертенятам. Рычаги, для обслуживания которых требовались два-три человека, были запущены, огромные колеса приведены в движение. Многократное бряцание, словно сюда приближалась целая толпа вооруженных рыцарей, наполнило пещеру, пока колеса двигали бесконечный ряд цепей вверх над головами людей. В цепях были вплетены с равномерным интервалом маленькие, величиной не больше ладони кубики то из голубоватого, то из серебристо-белого сверкающего металла.
Быстрый грохот смешался с шорохом. Он шел от дрожащей палочки Вийона, которая яростно вибрировала, ее держатели треснули, пролетели, вибрируя в воздухе, и ударились о скальную стену, где упали со звоном.
— Горящая руда! — Вийон уставился на стучащие цепи, как на армию духов. — Кубики отлиты из руды. Рок рядом!
— Во всех отношениях, — заворчал Леонардо. — Послушайте только шаги позади нас. Нам нужно поторапливаться.
— Слишком поздно, — сказал я и указал вперед, где к нам приближался целый отряд мрачно смотрящих фигур под предводительством отца Клода Фролло. Он был одет в белый плащ с восьмиконечным крестом, в правой руке держал обнаженный меч. Вокруг его бедер висела кожаная военная амуниция с деревянными, обтянутыми кожей ножнами меча. Из служителя церкви он превратился в воина. И другие, одетые частично в плащи тамплиеров, частично — в простую одежду, были вооружены: «белые плащи» — мечами, остальные — пиками и арбалетами.
Бежать обратно мы не могли. Оттуда спешил Жеан де Гарлэ со своим вооруженным воинством. Конечно, мы могли бы попытаться погрузиться в путаницу камня, дерева и металла или подняться на ближайший мост из скал. Но вид пленника де Гарлэ остановил нас: Аталанте со смертельно бледным лицом и кровоточащей правой рукой, в которой торчала стрела с оперением. Выстрел потревожил старую рану, которую он получил в битве с египтянами. Двое дреговитов тащили его с собой, и при каждом шаге его лицо передергивалось от боли. Бежать прочь означало оставить его в беде. Более того, кинжал, который один из дреговитов приставил к его груди, ясно показывал нам, что произойдет с нашим товарищем в случае бегства.
