Поэтому она продолжала молчать. Менхаус просто слушал.
Когда Гринберг окончательно утомил всех теорией пространственно-временных аномалий, будь они природными или искусственными, Кушинг поднял на борт механизм пришельца. Гринберг зашелся в экстазе. Он снова и снова просил пересказать ему всю историю, так как перед ним был образец внеземной технологии, сконструированный интеллектом, превосходящим человеческий на множество эонов. Этот механизм — настоящее сокровище для членов «Проекта «Процион»». Но, в отличие от их версии, которая занимала на палубе «Птолемея» все доступное пространство, весила свыше тонны, требовала трех работающих в связке генераторов для производства необходимой энергии и взорвалась через пять минут работы, эта была настоящим чудом техники. Все равно что сравнивать конный экипаж со сверхзвуковым истребителем.
Гринберг поднял механизм, затем снова поставил его на палубу.
— Удивительно! Он не весит даже пяти фунтов. Бьюсь об заклад… да, бьюсь об заклад, этот диск — своего рода генератор холодного синтеза. Он может питать электричеством с десяток заводов, а возможно, и целый город.
Но волнение не пошло ему на пользу. Тяжело дыша и дрожа всем телом, он сел на палубу, закашлялся и сплюнул кровь.
Выглядел Гринберг неважно: на черепе у него были проплешины, а на руках и шее — открытые язвы.
— Лучевая болезнь, — объяснил он. — Я получил сильную дозу радиации.
Ученый рассказал, что, когда некоторое время назад здесь проходил Туманный Дьявол, он спрятался в свинцовом сейфе, который Прин некогда использовал для своих трофеев. Судя по пушке, помимо работорговли Прин промышлял еще и пиратством.
— А мы… мы тоже облучены? — спросил Менхаус.
— Нет, у меня есть счетчик Гейгера, — успокоил его Гринберг. — Я взял его с собой, чтобы убедиться, что наш механизм не загрязняет «Птолемея» радиацией. Вы в безопасности, друг мой. Туманный Дьявол просто проходил мимо, но даже тогда счетчик зашкаливало. Посети он корабль, я бы с вами уже не разговаривал
Джордж понял, что существо проходило здесь, двигаясь в сторону «Мистической». Возможно, вынюхивало, что бы сожрать, а потом ушло своей дорогой.
— Вам нужна медицинская помощь, — заметил Кушинг.
Гринберг усмехнулся:
— Боюсь, мне уже ничем не поможешь.
Он отказался от дальнейших обсуждений этой темы. Внеземной механизм захватил его воображение. Кушинг показал Гринбергу, как работает машина. Он положил руку на «перископ», и в воздухе тут же раздался треск энергии, появилась странная вибрация, а потом на месте переборки кормовой каюты возникло голубое поле. Но Гринберг был слишком умен, чтобы совать руку в поток. Вместе этого он воспользовался ручкой метлы.
— Невероятно. — Ученый погладил бороду и некоторое время что-то бормотал себе под нос. — Понимаете, это может быть выход. Если вы принесете устройство в точку вашего прибытия, как и собственно моего, думаю, оно сможет открыть воронку, и вы будете спасены.
Именно это все и хотели услышать.
— Но как мы найдем эту воронку? — спросил Кушинг. — В тумане можно искать неделями и так ее и не увидеть.
— Компас, — сказал Гринберг. — Обычный жидкостный компас. Здесь нет полюсов, нет ничего, на что может указывать стрелка магнитного компаса. Но этот указывает на местонахождение воронок, на области электромагнитной нестабильности, колебаний. Поверьте мне, я экспериментировал с этим некоторое время.
— Тогда вперед, — обрадовался Менхаус.
— Да, вы должны это сделать, — сказал Гринберг. — Но вы выбрали для своего визита очень неподходящее время. Очень опасное время. Та сущность активизировалась, и она не успокоится, пока не опустошит свои охотничьи угодья.
— Вы пойдете с нами, — сказал Джордж.
— Нет, нет. Боюсь, об этом даже речи быть не может. — Снова кашлянув, он вытер рот. — Я слишком болен, как вы видите. И у меня нет сил на путешествие в гиперпространстве… Нет, я останусь здесь. Но вы, молодые люди, должны выбраться отсюда, пока оно не вернулось. А этот механизм вам поможет.
— Вы видели, что эта штуковина сделала с Фабрини, — запротестовала Элизабет, — и все еще хотите ее использовать?
— Мы должны попробовать, верно? — спросил Джордж.
Она лишь покачала головой. Идея ей не понравилась.
Кушинг рассказал во всех ужасающих подробностях, что случилось с Фабрини. Гринберг выслушал его, кивая.
— Что ж, рискну предположить, что воронка, открытая пришельцем, вела вовсе не в нужное место. Цель этого механизма, безусловно, в транспортировке материи между измерениями, через звездную пропасть, но мы никогда не узнаем, что замышлял этот пришелец. Может, он тестировал устройство на четвертом измерении или, скажем, на двадцатом. Рискну предположить, что то ужасное место, куда попал ваш друг, было физически чуждым и враждебным нашему виду. Место, где материя и энергия отличаются от тех, которые мы знаем.
Гринберг предположил, что базовая атомная структура Фабрини расщепилась и он подвергся своего рода межпространственной метаморфозе. Его молекулы претерпели материально-энергетическую трансформацию и снова вернулись на место. Как вода переходит из состояния льда в жидкость, затем в пар, а потом снова становится льдом. Фабрини дематериализовался, а потом материализовался вновь. Из материи в энергию, а затем снова в материю. И все это, вероятно, в мгновение ока. Вот только, перенесясь в неизвестное измерение, его атомы собрались в соответствии с физическими законами того кошмарного места. Возможно, в нем руки и ноги могут быть разделены милями пространства, при этом продолжая сохранять связь с туловищем, а сознание способно существовать отдельно от тела.
— Но он был все еще жив, — сказал Менхаус, тяжело сглотнув. — Мы слышали его. Он был в сознании.
— Да, да, это ужасно. Опять же, мы можем лишь предполагать. В отличие от его тела, которое, должно быть, расщепило на атомном уровне, разум сохранил целостность. Энергия его мыслей, его сознания, была каким-то образом отделена от его физического «я» и, вероятно, будет существовать вечно в той или иной форме.
От этих слов у Джорджа перехватило дыхание. Менхаус позеленел. Мысль о том, что Фабрини будет существовать до конца времен в виде мыслящего, все осознающего, кричащего облака атомов, была невыносима.
Гринберг сказал, что время, как и материя, невероятно искажены в том месте. Пока здесь проходят считаные мгновения, там могут миновать тысячи лет. Лучшим объяснением, которое Гринберг подобрал для призрачного образа Фабрини, выплывшего из поля, стало то, что это было своего рода отражение, застрявшее между эфирным и материальным состояниями, но с крайне нестабильной молекулярной структурой. Тень, родившаяся в мире, где искажены законы физики.
— Туманный Дьявол, — сказал Джордж, закуривая сигарету. — Думаю, он не отсюда, верно? Возможно, он выскользнул из какого-то другого измерения.
