Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
Оказывается, революционер имел маленький браунинг в шапке. Когда унтер-офицер обыскивал его, он еще и подсмеивался над ним. А когда тот осмотрел его карманы и нагнулся ощупать ноги, – революционер снял шапку, схватил револьвер и выпалил гренадеру прямо в затылок.
Суд над террористами с Авчальской улицы раскрыл все дело: они бросили бомбы в лавку слесаря, считая его шпионом; в духан же кинули также одну бомбу только для того, чтобы не дать полицейскому выскочить на звук выстрела.
– Революционеры бьют солдат! – пошел гомон по гарнизону. Гренадеры, стрелки, пластуны, казаки – все приняли это на учет и обозлились на революционеров.
Только вот еще наши саперы, казалось, не убедились в том, что революционеры враждебны не только по отношению к офицерам, но и к солдатам. Наши денщики, эти вечные отзвуки солдатских настроений, говорили, что революционеры только против тех солдат, которые ловят их с оружием в руках. Так, мол, бают в ротах среди сапер.
Однако скоро сами революционеры помогли развеять эти мысли. Наши саперы, да еще третьей роты, самой свободолюбивой, – с легкой руки Унжиева, распустившего их, – выходили как-то из бани. В это время раздались два выстрела за углом, на Авчальской площади, и тотчас же показался человек, бежавший во всю прыть и размахивавший браунингом.
– Держи его! – раздалось сзади. – Грабитель, убил старуху! – Один из сапер, молодой солдат, инстинктивно бросился к убийце и быстро приблизился к нему со стороны левого плеча. Убийца выпалил из браунинга. Сапер повалился, раненый в живот.
Остальные, увидя это, разъярились и все помчались за убийцей. Тот, видя, что не уйти, кинулся во двор одного из домов на Авчальской улице. Там засел он за кучу какой-то рухляди и стал отстреливаться. Часть сапер побежала в казармы за ружьями.
Однако они не успели еще вернуться с ружьями, как подоспевший городовой снял винтовку с плеча и стал стрелять в убийцу. По третьему выстрелу угодил ему в голову, но не убил, а только ранил. Убийца упал и на время потерял сознание. Саперы выволокли его из-за хлама. Около ворот убийца очнулся.
– Сволочи, опричники! – захрипел он на солдат. – Всех вас, царских палачей, перестрелять, как собак, нужно…
Саперы остолбенели. Теперь они собственными ушами услышали мнение революционера. Они хотели убить его, но городовой помчал раненого в городскую больницу. Вскоре революционер потерял сознание и умер. Кто он, – так и не доискались.
Родственники убитой старухи показали, что революционер требовал от нее денег: ей прислали несколько писем, за подписью и печатями партии социалистов, с требованием дать тысячу рублей на революцию. У старухи были деньги в банке. Она не дала. Ей прислали угрозу убить. Она опять отказала, и вот был послан исполнитель приговора из тройки.
Раненый сапер промучился дней пять и тоже умер. Ему устроили торжественные похороны. Катафалк был засыпал цветами. Над могилой говорили речи, восхваляя положившего живот за други своя. Кто-то из штатских сказал очень сильную речь против революционеров. Он припомнил все их злодеяния, перечислил всех убитых солдат, городовых, жандармов.
– Если бы не ты, – обратился он к убитому, – если бы не ваша доблесть и бесстрашие, вас, – кидающихся на грязных экспроприаторов даже с голыми руками, – то нам, мирным жителям, невозможно было бы жить вовсе. Вся эта шантрапа, называющая себя революционерами, стала бы день и ночь грабить нас, – называя и этот грабеж экспроприациями, вымогая деньги на революцию, а на самом деле лишь на свое собственное пьянство. На что работать и трудиться, когда с револьвером в руках можно отнять у любой старухи накопленное ее трудами.
Прими нашу благодарность, честный и храбрый сапер, прими благодарность жителей, жизнь которых ты защищал. Пусть твой подвиг будет примером для твоих сослуживцев. Пусть твоя смерть не устрашит их. Нет большей награды на небесах, как тому, кто да положит душу свою за други своя…
Саперы переродились. Теперь не было придирчивее патрулей, чем саперные. Они обыскивали всех с ног до головы. Стоило только огрызнуться, и тяжелые кулаки немедленно успокаивали непокорных. Саперы страшно подозрительно стали относиться к революционерам. Это чувство мы постарались подогреть.
Командир услал на гауптвахту всех наших арестованных по подозрению в участии в пятерках и тройках, чтобы они не совращали свои караулы. Нахаловцы избили несколько сапер за патрулирование, и батальон положительно стал другим. Саперы сделались вновь настоящими солдатами.
Этому помогла все развивавшаяся деятельность революционеров. Они задумали между прочим нападение на почтовый поезд. Вершицкий, перешедший от нас на службу в Кавказский железнодорожный батальон, завел уже своих разведчиков между железнодорожниками и связался даже с правительственными агентами. Эти-то разведчики не только сообщили Вершицкому план революционеров, но даже и день, в какой назначена была экспроприация.
Вершицкий подобрал два десятка надежных железнодорожников и тайком сел в намеченный поезд.
Нужно сказать, что все это удалось ему с большим трудом, – высшее начальство не верило Вершицкому и даже подсмеивалось над ним. Но все, что он говорил, оправдалось. Взрывом бомбы паровоз был сброшен с рельс. Вагон, в котором спрятался Вершицкий с железнодорожниками, опрокинулся. Они слышали крики, выстрелы, но не могли открыть дверь. Это и сослужило большую службу.
Экспроприаторы, не видя военной охраны, кинулись на почтовый вагон. Убили чиновников и стали хозяйничать, а в это время вылез Вершицкий со своей засадой. Загремели выстрелы, несколько экспроприаторов были убиты, несколько ранены и захвачены. Были раненые и из железнодорожников. Остальные экспроприаторы бежали в паническом страхе, не успев захватить ничего из денег, перевозимых для Тифлисского казначейства – что-то около миллиона рублей.
Торжество Вершицкого было полное. Его произвели в полковники.
Вскоре революционеры объявили в своих прокламациях и подметных письмах, что всякого, кого они заметят в сопротивлении их планам, они будут убивать, – будь это офицер или солдат. Железнодорожников они называли опричниками и царскими палачами.
После нападения на поезд начальство поверило в остальные слухи о готовящихся экспроприациях. Была устроена целая телефонная сеть с тревожными звонками. В караульной комнате, на главной гауптвахте появились звонки с надписью: «Казначейство», «Государственный банк» и т. п., всего пять звонков. Все караулы были усилены особыми командами, предназначенными для отбития нападения или для помощи.
Глава XXXIV. Буян Женька
Опасная служба и постоянная подозрительность делали офицеров нервными. Особенно молодых. Они не переносили, когда публика или отдельная личность затрагивали офицеров. Как-то я и Кононов проходили по Верийскому спуску мимо кафешантана.
– Зайдем, что ли? – предложил Кононов. – Там есть хорошенькие певички.
Мы взяли билеты на балкон. Кафешантан похож был на театр, но в партере, в ложах и на балконе стояли столики. Публика ела, пила, а на сцене шли номера и развлечения. Было часов одиннадцать ночи. Мы сидели у самого барьера и наблюдали за жизнью шантана.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 152
