— Да, у нее все хорошо. Но ведь мужчины всегда хотят сына, Стафф.
— Конечно, и я хочу. Но у нас есть время родить по крайней мере еще одного ребенка, прежде чем ты станешь ходить с клюкой, — пошутил он. Открыл один глаз, потом другой, посмотрел на ее тонкий профиль. — А не беспокоит ли тебя, Мария, что-нибудь еще помимо необходимости предстать перед ними? Надеюсь, ты не дала отцу себя уговорить и не согласилась участвовать в его последнем злополучном замысле — использовать тебя в качестве приманки?
— Да нет, Стафф, совсем не в этом дело. Но мне действительно не дает покоя одна мысль. Мне даже во сне это снилось, Стафф.
— Расскажи. — Лицо было усталым, но глаза открыты, совсем не сонные.
— Когда двор путешествовал — в первую неделю после вашего отъезда, — здесь стало известно, что после казни сэра Томаса Мора на Тауэрском холме королевская стража водрузила его голову на кол на Лондонском мосту, а семье выдали для погребения одно туловище, без головы.
— Послушай, Мария. Это лишний раз показывает, какие страшные настали времена и как глубоко увяз король в трясине коварства. Столько лет сэр Томаса Мор был верным советником и другом Его величества, и все же король расправился с ним беспощадно, когда Мор осмелился не подписать Акт о верховенстве, в котором король провозглашается главой новой церкви. Нисколько не сомневаюсь, что или сам король, или Кромвель дали прямое указание своим палачам обойтись с Мором так, чтобы другим неповадно было. Не страшись того, что его голова так и останется разлучена с телом. Господу Богу в день Страшного Суда весьма потребуются люди с такой силой духа, как у Томас Мора, — не важно, похоронены их головы вместе с телами или отдельно от них. Так что выбрось весь этот ужас из головы.
— Не могу. Как выбросить? Ты же не выбрасываешь. Я знаю, ты не можешь себе простить того, что мы все покорно, как овцы, подписали этот документ[144]. Однако это еще не все.
— Что же еще? — Стафф сел на постели, скрестив ноги и глядя Марии в лицо.
— Так вот, его голова торчала на колу целую неделю, потому что ее охраняли стражники, и к тому времени вороны уже выклевали глаза и…
— Мария, не мучай себя всем этим.
— Я должна рассказать тебе до конца, Стафф. Через неделю это уже не было похоже на человеческую голову. А потом, когда сняли стражу, его старшая дочь, Мэг Ропер…
— Да, высокая такая. Она вышла замуж за одного королевского правоведа.
— Стафф, дочь так любила его, что ночью на лодке подплыла к Лондонскому мосту и подкупила тамошнего смотрителя, чтобы он сбросил ей голову. Завернула ее в подол и так привезла домой, чтобы похоронить вместе с телом. Она пошла на это, потому что любила его очень сильно!
Стафф протянул свою большую руку и накрыл сжатые ладони Марии. Она смотрела на него глазами, полными слез от собственных слов о Мэг Ропер.
— Мне очень жаль, Мария. Это страшные вещи, но ты не должна все время о них думать. Хотя бы ради младенца.
— Я молилась за Мэг Ропер, Стафф. Я даже написала ей письмо, написала, что восхищена ее смелостью и любовью. И попросила прощения — ведь семья Болейн тоже виновата в том, что Мэг потеряла горячо любимого отца.
— Девочка, ты не можешь бродить по всему королевству и вымаливать прощения Болейнам. Не бери на себя такую ношу. Ты к ним не относишься, а скоро и вовсе от них избавишься. С твоей матушкой мы сохраним самые теплые отношения. А с остальными будет чем дальше, тем хуже. На горизонте твоего отца всегда маячит какое-нибудь страшное несчастье, и я хочу, чтобы ни тебя, ни ребенка оно не коснулось.
— Куда ты уходишь?
— Я передумал. Спать нет времени. Они ведь только что вернулись из триумфальной поездки по центральным графствам, и даже вспыльчивая Анна сейчас в добром расположении духа. Возможность родить ребенка вернула ее щекам румянец, и в пути она почти не брюзжала. Его величество снова лелеет мечты о законном сыне, а пока он ожидает наследника своего престола, милейшая Мэдж удовлетворяет все его прихоти. Мы скажем им все до ужина, пока никто не увидел тебя и не началась свистопляска. — Он поспешно заправил бриджи в сапоги.
— И все же я хочу отправить письмо для Мэг Ропер, Стафф.
— Прекрасно, любимая. Отправь письмо. Но ты больше не должна нести бремя вины за то, что делают твои родственники; не стоит огорчаться и тем, что делает отец, которого ты любишь. Не забудь набросить накидку. Я вовсе не желаю, чтобы твоя сестрица разорвала нас на части прежде, чем мы успеем объяснить им все спокойно.
Хотя день стоял очень теплый, Мария набросила просторную голубую накидку и старательно расправила складки. Стафф поцеловал ее и отправил вперед, через кишащие людьми коридоры в личные покои королевы, сказав, что скоро присоединится к ней — когда расскажет обо всем королю и испросит его снисхождения.
— Постарайся избежать разговора с сестрой на эту тему, пока я не приду. Не старайся совершать геройские поступки — надо, чтобы там был я. И не пугайся, если вдруг вместе со мной придет король, — так наставлял ее Стафф всего минуту назад. Она снова и снова слышала в ушах его последние слова. «Не пугайся. Я буду там с тобой».
Путь до покоев Анны был недолгим, но Марии он показался бесконечным. Время настало. Время всегда бросает человека в водоворот событий, и тогда приходится действовать. Время приведет ее на ложе, чтобы родить Стаффу ребенка. Время принесет нового младенца Анне. Время принесло смерть горячо любимой подруге. Время разлучило ее с Гевером. Время заставило дочь, горячо любившую отца, в подоле привезти домой его окровавленную голову.
В опочивальне Анны столпились все Болейны, а что хуже всего — там же был разъяренный чем-то король. Мария в ужасе готова была бежать, но стражи затворили за ее спиной дверь и загородили ее. Хорошо, что Стафф должен скоро прийти, раз он не найдет короля там, куда отправился. «Для полноты картины не хватает только бесстрастного Кромвеля», — подумала Мария, однако все остальные отнюдь не выглядели бесстрастными. Мария боязливо закуталась в свою накидку и прислонилась к стене, и тут же немая сцена перед ее глазами ожила, да еще как!
— Должен ли я понимать так, мадам, что вся эта поездка, когда мне пришлось проскакать через Дерби, Рэтленд и Шропшир, была всего лишь жестоким розыгрышем, обманом? — Румяное лицо короля покрывалось мертвенной бледностью, по мере того как он все больше повышал голос. — Она не ждет ребенка! Вы что, хотите, чтобы я поверил, будто женщина, уже родившая дитя и беременевшая после этого, не может понять, беременна она или нет? Вы неправильно истолковали признаки? Клянусь всеми святыми, мадам, это типичная уловка в духе Болейнов! Мой народ прав, когда кричит: «Ведьма! Ведьма!»
— Умоляю вас, милорд, были же все признаки! И если я не беременна сейчас, то могу скоро забеременеть снова. Мы совершили такую чудесную поездку, такую приятную, веселую, мы…
