Четыре года спустя, в мае 1958 г., два чада из Бейллиола[94]— Денис Кросс и Кристофер Уэдди — стрелялись на дуэли пробками от шампанского. Кросс описал случившееся так:
Мы группой ужинали как-то в Бейллиоле. Я отпустил в адрес подружки Уэдди, которая училась в LMH [Леди Маргарет Холл], какую-то слегка разухабистую шутку, на что Уэдди отмолвил: «Я вызываю вас», ну, или что-то в подобном духе. Ни один уважающий себя парень не станет извиняться просто потому, что его вот так вот напугали. В равной степени ни один уважающий себя парень не станет терпеть, когда его девчонку вот так оскорбляют. Все, кто сидел рядом, подумали, что звучит идея заманчиво — забавно — и что нельзя дать ей так просто зачахнуть. Секунданты, один из которых был Генри Брук [впоследствии судья Высокого суда (входит в состав Верховного суда в Англии. — Пер.)], дали себе труд организовать встречу. Не могу не винить Брука за раздувание истории.
Сошлись встретиться завтра утром на лужайке у LMH в общепринятое для таких штуковин время. В LMH в то время была особо прижимистая казначейша, а потому решили расположиться как раз под ее окном. Когда она высунулась наружу, чтобы узнать, что, собственно, происходит, ей торжественно сообщили: «Решается дело чести, мэм»{771}.
Двое затем заняли места — шагах, вероятно, в 10 друг от друга, — вооруженные бутылкой — или, может быть, двумя — шампанского. «Как следует прицелиться, — вспоминал потом Кросс, — оказалось делом довольно непростым, хотя стрельнула она мощно». Ни один из участников даже близко не попал в другого. Затем — и это стало «лучшей частью всего дела» — дуэлянты с секундантами отправились в гостиницу «Митра» на Хай-Стрит, чтобы позавтракать, прихватив с собой открытое шампанское, совсем небольшую часть которого израсходовали на выстрел.
Эпизод сподвигнул «Таймс» на благодушную редакторскую ремарку, в которой газета задавалась вопросом: «Является ли дуэль подходящим объектом для юмора?»
Атмосфера времени не одобряет подобной остроумной легкомысленности, и вообще драться на дуэли теперь — это нечто. Все прекрасно знают, что такое пробки от шампанского, и вполне возможно, по меньшей мере, главные участники смогли бы — когда все закончится и честь будет удовлетворена — похвастаться хорошим синяком под глазом, чтобы долго не забывать, как зелененькую травку в памятное утро самым серьезным образом окропила «Мадам Клико»{772}.
Еще через шесть лет на пути к Модлин-Колледж (Колледжу св. Магдалины Оксфордского университета. — Пер.) вновь случилась разборка молодых людей из-за девушки, переросшая в дуэль, но на сей раз на мечах и закончилась настоящим кровопролитием. Одним из двух господ был Адам Пойнтер, а вторым — южноафриканский стипендиат Родса[95], Рори Донеллан, позволивший себе унижающее честь высказывание в адрес подруги Пойнтера. Дальше историю расскажет Пойнтер:
И вот как все было. Я, ничего такого даже и не думая, взял чью-то лежавшую тут же перчатку и шлепнул ей Рори по лицу, а затем он взял ее и, ударив меня раз в десять сильнее, сказал: «С саблями на рассвете» — и вышел. Он был совершенно взбешен, никогда на видел, чтобы кого-нибудь так скрючило. Я не понимал, чего такого особенного случилось и почему его так повело, к тому же я подумал, что все это шутка. Так или иначе, по ходу дела вечером стало очевидно, что он-то не шутил, а он был чемпионом по фехтованию в Натале, так что знал, что делал…{773}
Когда Пойнтер уразумел, что происходящее не есть шутка, он решил потратить остаток вечера на получение нескольких элементарных уроков фехтования у друга, который являлся саблистом и чемпионом университета. На следующее утро, когда еще даже не рассвело и «в такой темноте было просто ничего не видно» — стоял февраль, — стороны встретились на лужайке около Нью-Билдингс и средневековом монастыре: «Присутствовали секунданты, медик и горстка наблюдателей».
Так или иначе, та маленькая дуэль длилась примерно, думаю, минут так семь или восемь на лужайке и закончилась под ореховым деревом, где он счастливо разоружил меня при первой крови… Затем мы отправились в комнату к Рори промочить горло стаканчиком виски. С тех пор я всегда пребываю в некотором затруднении, когда думаю обо всем том деле. Я-то считал, что то была шутка, но Рори, похоже, так никогда не думал.
Оппонент поранил Пойнтеру руку около большого пальца — шрам остался и по сей день, — чего хватило для остановки боя. По причине слишком темного времени не удалось сделать фотографий, хотя потом недостаток частично исправили за счет постановочных снимков, на которых Донеллан запечатлен «в прикиде Гамлета… в широкой белой рубахе и в черном трико». Позднее обоих господ вызвал к себе Т. С. Р. Боуз, директор Модлин-Колледжа, который сказал им только: «Очень приятно узнать, молодые джентльмены, что вы рано встаете».
* * *
В конце концов, дуэль просто выдохлась. Хотя есть целый набор факторов для объяснения ее исчезновения, ни один из них не может — с изрядной долей обоснованности — претендовать на звание решающего. Совершенно ясно, что рост власти закона и увеличивающееся уважение к узам, связывающим человека в современном обществе его долгом по отношению к нему, делали дуэль все более и более неприемлемой. Точно так же и с распространением набиравшего силы евангелического христианства — особенно в Британии и в Соединенных Штатах — дуэль начала все больше превращаться в реликт — в пережиток ужасного прошлого. Немалую роль сыграло и демократическое движение. Дуэли являлись по определению недемократическим институтом — они привлекали только представителей самоопределяющейся элиты. Альтернативной сделалась хорошая трепка. Демократы, так же, как и христиане, видели в дуэли варварский атавизм самодержавной эпохи.
Немаловажно и то, что от поколения к поколению общество становилось мягче физически — более привычным к комфорту. Для наших предков, которым приходилось терпеть ампутацию конечностей и операции практически без анестезии, фактор физического риска на дуэли — опасность ран и увечий — казался приемлемым. В наше время постулат о том, будто шрамы украшают мужчину, звучит как-то не очень убедительно.
Что тоже важно, в Западном мире двадцать первого столетия мы как индивидуумы с меньшей готовностью принимаем ответственность за свои действия, тогда как выход на дуэль являлся высшей формой признания личной ответственности. В современном мире всегда найдется кто-нибудь, на кого можно свалить вину, в том числе и собственную. Дуэлянт же в подобных случаях начинал отсчет с себя и собой же заканчивал.
