сабы. Во-вторых, я прекрасно понимала, что, если ты это проделаешь, у тебя будут настоящие неприятности. Знаю, что Роберт обычно не понимает шуток. Эта тема уважения действительно важна для него, и я хотела помочь тебе снова взять себя в руки.
— Все нормально. Я, наверное, и для тебя поступила бы также.
— Я абсолютно уверена в этом. А что насчет этой Джудит? Выкладывай…
Я сообщаю обо всем в мельчайших подробностях, в том числе о своей тайной операции по подслушиванию — хотя не без того, чтобы сначала попросить Сару об абсолютной конфиденциальности — и о записке на лобовом стекле.
— «Hog Frog»? Да, я слышала о них раньше. У них вроде неплохо.
Она смотрит на часы и усмехается:
— Без четверти десять. Поедем и зажжем вечеринку?
Я смотрю на Сару так, словно она предложила поджарить соседскую кошку на гриле, и качаю головой.
— Не, только не это. Даже десять лошадей меня туда не затянут.
— Почему нет?
— Я не хочу смотреть на других, а мысль о том, что мне придется перед зрителями…
У меня мурашки по коже от одной мысли об этом, и я плотнее закутываюсь в толстовку Роберта.
— Что это за странное кодовое слово? Мэпплторп? Что это значит? — спрашивает Сара, наливая себе еще вина.
— Роберт Мэпплторп — фотограф, который, помимо прочего, фотографирует и выставляет БДСМ-мотивы. Финансируется государством и продается за большие деньги. Тебе гарантированно известны пара его фотографий. Можешь погуглить.
— А, хорошо. Спасибо. Гляну. И что теперь?
— Мы собираемся начать с начала. И тогда, надеюсь, мы будем лучше придерживаться наших собственных правил.
— Я не вижу в этом проблемы, Аллегра. Меня бы больше беспокоила эта Джудит.
— М-м-м. Она заметит, что Роберт не появился ни на этой вечеринке. Ни на следующей.
— Возможно, тебе следует сказать ей, что ты в полной мере заботишься о потребностях Роберта.
— Нет. Я не хочу. Не хочу снова открываться. Пусть думает, что хочет.
— Ты хочешь, чтобы Роберт разобрался с ней сам?
— Да. Я… я не хочу… И Роберт справится с ней сам. Я абсолютно уверена.
Сара ухмыляется, немного наклоняется ко мне и, понизив голос шепчет:
— Когда Роберт закончит с ней, она будет ползать перед тобой на коленях и извиняться, пока ты любезно и снисходительно не позволишь ей встать.
— Вижу, тебе нравится эта идея, Сара.
— О, да. Очень. Мне все еще хотелось бы когда-нибудь попробовать с женщиной…
— Что Фрэнк говорит об этом?
— Он хочет, чтобы ему разрешили смотреть, — ухмыляется она и снова откидывается назад. — Что вы хотите сделать по-другому, ты и Роберт?
— Я действительно на работе просто хочу делать свою работу, понимаешь? Хочу иметь возможность сосредоточиться на ней, не прыгая туда-сюда между «саба» и «не-саба», как на кочках. Это не очень хорошо работает, особенно в долгосрочной перспективе.
— А Роберт это понимает?
— Роберт все понимает, Сара. Он пошел бы на любую уступку для меня. Роберт боялся, что я порву с ним, понимаешь?
— Но это исключено, не так ли? Это же исключено? Ты думала об этом? Действительно?
Сара смотрит на меня в ужасе, ее глаза широко раскрыты, и она двумя руками сжимает свой бокал. Похоже, она вот-вот начнет грызть ногти от волнения.
— Нет, не паникуй. Это исключено. И я не думала об этом ни секунды. Даже если мы немного сбились с пути, он все равно лучший мужчина, который у меня когда-либо был. Роберт действительно заставляет меня чувствовать, что любит меня, что заботится обо мне. Мы… мы очень долго разговаривали прошлой ночью и во всем разобрались.
Я смотрю в окно на Роберта, удобно откинувшегося на спинку стула, полностью сосредоточенного на Фрэнке, который что-то рассказывает ему, сильно жестикулируя. Роберт смеется и кажется более счастливым и расслабленным, чем в последние дни. Непреодолимое желание прожигает мое тело. Я так сильно хочу вернуться на свое место, где доверие и любовь так пластичны, так осязаемы. Фрэнк встает и идет к двери с пустой бутылкой из-под воды в руке, улыбается нам и затем направляется на кухню.
— Пожалуйста, извини меня, — говорю я Саре, встаю и выхожу на террасу.
— Привет, — приветствует меня Роберт.
— Привет, — говорю я, садясь к нему на колени.
Роберт сводит ноги, чтобы мне было удобнее, кладет руки на бедра. Он улыбается своей очаровательной улыбкой, и я целую его, мягко и нежно, потираясь щекой о его щетину.
Он немного отталкивает меня от себя, чтобы посмотреть на меня. Солнце зашло минут двадцать назад, темно и тихо, если не считать отдаленного гула машин на городской автостраде. Мерцающий свет свечи на столе делает все вокруг достаточно ярким, чтобы я могла посмотреть на него, заглянуть ему в глаза. Его взгляд впивается в мой, и мне кажется, что я слышу треск, когда мой мир — наш мир — снова приходит в норму. Мы совсем одни в мире, переносимся из этого мира в наш мир — в нашу очень личную вселенную. Я улыбаюсь, чувствуя, как внутри меня снова распространяется всеобъемлющий покой. Ощущение, что я прибыла туда, где мне место. Домой. Я отсутствовала всего несколько дней и очень соскучилась. Чувствую, что абсолютно ничего не изменилось, ничего не было разрушено или сдвинуто. Может быть, сейчас стало даже лучше, чем раньше. Потому что мы навели порядок.
— Вот и ты, Аллегра, — тихо говорит он и улыбается.
— Да, — отвечаю, — вот и я.
— С возвращением, дорогая, — шепчет он и целует меня.
* * *
Я отлепляюсь от него и возвращаюсь обратно в гостиную. Сажусь, делаю большой глоток вина, протягиваю бокал Саре, чтобы она снова налила. Фрэнк возвращается во внутренний дворик и продолжает разговор.
— Спасибо, — говорю я Саре, откидываясь назад. — Как у вас? — спрашиваю я, и она широко и довольно улыбается.
— Фантастика. С Фрэнком никогда не бывает скучно. Он учится очень быстро, и как топ, и как боттом. У него такой темп, за которым я не успеваю. Мне требуется гораздо больше времени, чтобы привыкнуть ко всему новому, среагировать на это. Нам очень нравится проводить время вместе. В сентябре-октябре мы едем в отпуск на Сардинию на три недели. Мы арендовали дом прямо на берегу. Я уже в нетерпении.
— М-м-м, верю-верю.
— Что вы собираетесь делать теперь со своими тремя неделями?
— Ничего. Лодырничать. Мы экономим деньги и энергию на январь.
— А что в январе?
— Роберт хотел бы поехать в Австралию на три-четыре недели в январе. Пеший тур. Он делал это раньше, когда ему было восемнадцать, и теперь хочет повторить. Со мной.
