в полумрак помещения вошла женщина. Увидев Фому на советниковском диване, она растерянно остановилась.
— Торти? — вырвалось у нее, впрочем, она быстро справилась с удивлением. — Простите, господин советник, не ожидала у вас кого-либо увидать в это время, поэтому не постучалась! Э… Танер просил передать, что… что всё готово!
— Благодарю вас, мадам…
Советник что-то шепнул ей и она ускользнула оставив шлейф пряных духов. Это происшествие несколько взбодрило Фому.
— Советник, посмотрите, скольких людей вы заставляете ждать!..
Меркин неожиданно покраснел. Фоме даже стало неловко.
— Ну что там у вас, рассказывайте, — смягчился он.
— В общих чертах вы представляете, — начал советник, и в течение получаса рассказывал Фоме о том бедственном положении, в котором оказалось королевство. В общем-то, Фома не понимал, от чего советник вошел в такой раж именно сейчас, далеко за полночь, вернее, под утро, рассказывая о метаморфозах произошедших с его королем, все это он уже слышал в той или иной форме. И он, чтобы не обижать Меркина, стал спать с открытыми глазами.
— Я даю вам, советник, пятнадцать минут, — твердо сказал он.
За эти пятнадцать, а может и более, минут, ему было сообщено, что…
… король при этом стал как-то неприлично здоров, что ли, если можно так сказать, на всякие такие дела — казни и девок! И это старик!.. Говорит о своем бессмертии и вдруг впадает в такую меланхолию, такую депрессию… … вдруг совершенно другой человек! Выкидывает фортеля уже другого свойства. Посудите сами…
Тайный советник зашуршал бумагой, которую достал из своего стола.
— Это копия его неоконченного завещания. Вы только послушайте, что пишет этот человек! И это в духовной!..
Советник начал читать:
— «Время пришло отроки и чада мои…» — ну, это ладно… вот: «тело изнемогло, болезнует дух, раны душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы исцелил меня, ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явилось никого, утешающих я не нашел, заплатили мне злом за добро, ненавистью за любовь…»
Меркин перевел дух. Фома словно провалился куда-то и перестал слышать.
— А посему тайные язвы сделаю явными и камня на камне не оставлю в государстве моем, — услышал он, спустя какое-то время.
— Ну и дальше в том же духе! — тайный советник убрал бумагу. — И это написано в бане, в разгар вакханалии! Государственный документ! И не поймешь, что он тут: жалуется или издевается?
— Он жалуется, — пробормотал Фома, не задумываясь.
— Я бы этого очень хотел, — сказал тайный советник. — Но почему в бане?
— Ну, может, перегрелся? В бане такое бывает, — голосом сомнамбулы предположил Фома. — А вообще, судя по вашему рассказу, ему требуется срочное лечение головы. Все мы немножко бессмертны, но не до такой же степени!
— … женится, разводится, старшего сына прогнал с глаз долой, младшего на войну отправил, тот погиб. Траур закатил, который вылился в такую омерзительную оргию… Никого не слышит и не видит. До такого самодурства доходит!.. играет в шахматы на жизнь… набеги на земли своих вассалов, города которых безжалостно разорял до тла…
— … заставил всех жителей непокорного городка на севере страны, включая женщин и детей, выставить свои зады в окна и так приветствовать его, когда он проезжал с парадом по улицам. Свиту же заставлял угадывать, кто в окне: мужеский пол, али женский…
Фома словно видел сон про фантастическую жизнь Иезибальда, в которой все происходило по фантастическим же законам.
— … тогда привели слона. Иезибальд был сначала страшно напуган, даже плакал в паланкине, а потом велел изрубить слона в куски только потому, что тот не встал перед ним на колени…
И т. д. и т. п… К Фоме снова пробился сухой монотонный голос Меркина:
— Я не знаю, можно ли говорить о его нормальности, в обычном понимании, но то, что он потерял контроль над собой и идет на поводу своих самых низменных инстинктов это совершенно точно. Дошло до того, что никто из его подданных не знает, ложась спать, будет ли он жив поутру. Но я уже говорил, что при дворе появились новые люди, которые с удовольствием выполняют все его прихоти: разумные или безумные. Главный среди них Хрупп, который, безусловно провоцирует и поощряет новые выходки короля. Хрупп очень сильно влияет на его настроение. Вот и сейчас! Король страшно обрадовался, когда узнал о смерти Джофраила, требовал вас найти, чтобы наградить по-королевски А теперь словно недоволен этим. Так ждал вас, а теперь медлит, ушел с бала…
Меркин замолчал, потому что принесли какой-то горячий отвар для Фомы. Пока человек во всем красном расставлял приборы, Фома проснулся от необычного аромата. В красном человеке он узнал Танера. Похоже, Меркин никого не допускал в свой кабинет, кроме дам…
— Ну, насколько я вас понял, господин советник, — вздохнул Фома, — у нас одна проблема — Хрупп. Только почему вы нам не сказали, что за помощью монахов Ордена Голубых Кругов тоже стоит Хрупп?
Советник растерянно посмотрел на Фому.
— С чего вы взяли? — пролепетал он. — Я об этом ничего не знаю!
Фоме и самому это только сейчас пришло в голову, а зачем иначе Фэй монахам, как не для того, чтобы помочь Хруппу тоже диагностировать ситуацию или что-то в этом роде? Правда, при условии, что Хрупп тот, за кого они его принимают. Лечить монахи могли и в ближнем монастыре, а они потащили Фэя через всю страну в тот, где обретается их магистр.
— Фэй, возможно, стал медиумом. С ваших же слов, Хрупп — маг высочайшего класса. Если он таков, каким вы его мне описали, то он, ведя двойную игру, испытывает насущнейшую необходимость в такой помощи. Это колоссальная экономия энергии, советник!.. Скажите, раньше когда-нибудь забирали больных в главный Орден?
— Нет, или крайне редко. Больных лечат, если вообще лечат, в ближних приютах и домах призрения.
— Они ищут, они все время ищут! — сказал Фома, вставая. — Может быть, у
