стану таким же бесчувственным чудовищем, каким всегда был ты...
— Ты уже стал, — хрипит Вистан, и из-за разбитых губ показываются красные зубы. Он хищно скалится, добавляя: — Ох уж поверь мне, сынок, ты станешь худшим из нас. Я знаю, потому что я тебя создал.
У Гая вздрагивает после этих слов всё тело. Даже отсюда я вижу, как дрожь волной проходится по его плечам и спине. Но вместо испуганной речи, он ледяным и жёстким тоном произносит:
— Даже если так, жаль, ты этого никогда уже не увидишь.
Дуло ко лбу.
Вистан улыбается:
— Буду ждать встречи с тобой, сынок. А пока смиренно храни наш мир в своих руках. Как и все мы. Потому что природы нашей не избежать, где бы ты не прятался.
Гай делает несколько слишком резких вздохов, над ним нависает неуверенность, палец у курка вздрагивает, но потом...
Щелчок всё же раздаётся, а за ним и выстрел.
Я вздрагиваю, вздрагивают все вокруг. Но в воздухе всё стоит тишина. Лишь эхо после прозвучавшего выстрела стоит ещё несколько секунд, прежде чем исчезнуть окончательно.
Так и обрывает не слишком долгую, но полную наслаждений страданиями других жизнь своего отца Гай Харкнесс, который теперь по правилам Могильных карт возглавляет его место.
С этой минуты он — босс огромной преступной организации, лидер большого количества людей, миллиардер и хозяин крупнейших городов США и Англии.
И, кажется, Вистан этого добиться и хотел. Ценой собственной смерти.
Глава 76
Я не верю глазам, но у Гая дрожат руки.
Как мне раньше казалось, он непоколебим. Что он не умеет пугаться чьей-то смерти, учинённой его же руками. Ведь сколько лет ему бросали жертв, а он расправлялся с ними, совершено никого не жалея.
А сейчас он до смерти напуган.
Я продолжаю держаться за живот, а искусственная кровь пропитала всю мою кофточку. Я нарочно надела светлую блузку, чтобы красные пятна были отлично видны.
Среди окружающих нас людей вдруг показываются Нейт с Зайдом. Я стараюсь о них вообще не думать. Игнорировать их присутствие.
После учинённого, достаточно придя в себя, Гай подлетает ко мне. Он осторожно хватает меня за спину, пытаясь приподнять, а я всё играю роль несчастной жертвы, слегка лишь наклоняя голову, чтобы взглянуть на Вистана. Один из его, получается, бывших телохранителей подходит к нему, касается пальцами шеи, а потом переглядывается с остальной охраной.
Всё это говорит само за себя.
Вистан Харкнесс мёртв.
— Каталина, я отвезу тебя в больницу, — произносит Гай. — Дай мне взглянуть на рану.
Его руки заботливы. Они всегда были заботливы по отношению ко мне, но сейчас я упорно игнорирую этот факт, вспоминая, что он сделал.
Потом я снимаю маску.
— Нет никакой раны, — говорю я холодно.
Он хмурится в ответ, слегка даже отстранившись.
— Я одурачила тебя так же, как ты дурачил меня, Гай.
И после своих слов я убираю руку с живота, демонстрируя искусственную кровь и полное отсутствие каких-либо повреждений, помимо небольшой щели, произведённой ножичком, что на блузке, что на моём теле. Бросаю сам ножик в сторону.
Гай понимает всё и без дальнейших слов. Он понимает, что своим поступком я заставила его убить отца. А потом оборачивается и смотрит на друзей. Зайд пока всё ещё считает, что знал о моём плане полностью, он всё ещё считает, что после сотворённого я просто предложу Гаю передать мне власть, и сам он не будет сидеть на месте отца.
Взор зелёных глаз возвращается ко мне.
— Теперь ты свободен от одного бремени, — говорю я, — но крепко связан с другим. По моему повелению.
Гай наводит на меня взгляд, полный страха. Я думаю, сейчас в нём борются сразу несколько чувств. Смерть отца как подарок для него, как избавление от тяжкого прошлого, от человека, издевавшегося над ним многие годы... И вместе с тем теперь он осознаёт, что теперь возглавит Могильные карты не по своему желанию, не защитив меня, а только из-за моего обмана. Что теперь каждый член этой крупной мафии будет подчиняться ему одному. Что исполнилось то, чего он так боялся.
Я всё это устроила. Во имя мести. А он пока растерян и не понимает этого до конца.
Гай тянет руку в мою сторону, а я отстраняюсь, вставая на ноги.
— Не смей меня трогать. — Мой голос звучит как лезвие ножа, которым я безжалостно режу всех вокруг. Я стараюсь выдавать всё, что сейчас чувствую. — Не надо.
— Каталина... — шепчет он.
— Ничего не говори. Не усложняй и без того сложную ситуацию.
Гай недоумевает. Теперь зелёные глаза полны изумления и крайнего удивления. Он хмурится, глядя на меня.
— Знаешь, — начинаю я, не отводя взгляда, — мне столько хочется тебе сказать. Например, напомнить про всю ту боль, которую ты привнёс в мою жизнь.
Он отшатывается от ужаса. Нервно сглатывает, рука, крепко держащая пистолет, роняет оружие. Гай качает головой:
— Каталина, пожал...
— Замолчи! — кричу я. — Не смей меня сейчас перебивать. Ты уничтожил мою жизнь. И знаешь, если бы у меня была такая возможность, я бы стёрла тот день, когда позволила себе тебя полюбить.
Его глаза теперь состоят на девяносто процентов из отчаяния и на десять — из мольбы. Но несмотря на то, как жалко он смотрит на меня, как безмолвно молит о прощении, я продолжаю говорить твёрдо:
— Я не хочу тебя ни слышать, ни видеть, ни знать. Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Так, будто никогда и не существовал.
Гай встаёт, делает шаг вперёд, снова тянет ко мне свою ладонь. Нуждается в очередном доказательстве того, что я всё ещё стою перед ним и никуда не ушла. Или же он хочет удостовериться в том, что я просто какая-то голограмма или галлюцинация. Будто бы я снюсь ему. Что настоящая Каталина этого всего не бросила бы ему в лицо.
По-прежнему собираюсь противиться и делаю шаг назад, отходя от него и не давая ему приблизиться.
— Ты просто взял и сжёг мою жизнь, — цежу я сквозь зубы. — Ты не дал мне выбора, Гай. Ты снова и снова приносил мне боль и страдания. Ты уничтожил мою свободу, моё право на нормальную жизнь. Ты сделал меня подобной себе – бесчеловечным монстром, без чувств и сердца.
Он отпрянул будто от огня. Его грудь
