голову и вдруг пытливо посмотрела на свою собеседницу, словно оценивала:
– Акварель? Возможно. Но почему именно живопись? Вы рисуете, Евдокия?
– Каждый закончивший архитектурный институт хоть немного, но умеет, – Дуня сделала глоток. – Просто музыка рождает ассоциации, и ее можно переложить на цвета, живопись, даже литературу, – она тоже посмотрела пытливо. – Разве нет?
Все же легкий дуэльный кодекс в их отношениях остался.
– Можно. И нужно. Тут уж кому что ближе. Мне бы и в голову не пришло сравнивать музыку и живопись. – Тут Идея Ивановна задала вопрос, которого Дуняша никак не ожидала: – А может быть, и конкретная акварель… появилась в голове при прослушивании?
Вопрос оказался очень интересным и застал врасплох. Ида неторопливо отпивала из фужера и с удовольствием наблюдала за лицом своей визави. А Дуня усиленно думала.
– Нет… – наконец медленно начала говорить она. – Нет… конкретных не было, но вот вы сейчас сказали… и, знаете, вспомнила о Сурикове. Он в первую очередь известен «Боярыней Морозовой», а ведь у этого художника совершенно чудесные путевые акварели. Он так красиво писал Италию… по которой совершала путешествие и Жорж Санд.
Дуня дала понять, что прочитала подаренную книгу, и Ида довольно вздохнула. По итогу разговора вырисовывалась ничья.
Ваня, перестав вертеть в руках бокал, посмотрел сначала на одну женщину, потом на другую и наконец сказал:
– Знаете, девочки, вы друг друга стоите.
И девочки, услышав это замечание, абсолютно одинаково закусили губы, что еще больше повысило его и без того хорошее настроение.
А через неделю снова был выход в люди. Причем не менее значимый.
– Ванич, ты не забыл про мой день рождения?
– Забыл.
На самом деле не забыл, но замотался. Сумасшедшая у него выдалась осень. Пьяная, сводящая с ума. А ведь уже вторая половина октября, и точно – скоро Славкина днюха.
– Сволочь неблагодарная, – беззлобно огрызнулся Ракета. – Но так и быть – прощу. В субботу будешь?
– В «Тине»?
– В «Тине».
– Каким составом?
– Узким семейным кругом.
– Это что значит? – Тобольцев чувствовал, что не успевает за Росиной мыслью.
– Это значит, что не мальчишник, а все прилично! Варвара Глебовна будут-с самолично меня поздравлять. Так что выводы делай. Придешь один или «плюс один»?
– Плюс один.
– Или «плюс полтора»? – расхохотался Ракитянский. – С Рох придешь?
– Нет. Не с Рох. Во сколько в субботу собираемся?
Ракета крайне заинтригованным голосом обозначил время мероприятия и отключился.
А в субботу они опоздали. Причина банальна – пробки. Дуня волновалась, и с каждой секундой опоздания волнение становилось все более заметным – она то и дело поправляла прическу, заглядывала то в сумочку, то в телефон, то в окно такси. Ваня не мог понять причины такого волнения и пытался отвлечь какими-то веселыми репликами. Выходило не очень, и он с Дуней за компанию облегченно выдохнул, когда машина притормозила перед дверями ресторана и показалась знакомая фигура Никодима.
И только в зале, обнимая и поздравляя именинника, Иван вдруг сообразил о причине Дуниного смятения. Ее по какой-то причине пугала встреча с Ростиславом и Тихоном. Странно.
Ведь они видятся уже не в первый раз, и его друзья прекрасно относятся к Дуне. Или он чего-то не понимает?
– Думаю, вас знакомить не надо, – Тобольцев отошел в сторону и повернулся к Дуняше, которая стояла за его спиной.
– С днем рожденья, Ростислав Игоревич, – чинно произнесла царица.
Но чинно с Росей редко прокатывало. И он тут же заявил, что на Игоревича откликаться не желает, а желает поцелуй в щечку от Дуни на правах именинника. Что ж – получил под общий смех. А потом Тихий, все еще посмеиваясь, добавил:
– Ваня, ты за ним присматривай, для этого продажного адвоката ничего святого нет.
– Ничего подобного! – тут же возмутился «продажный». – Варвара Глебовна для меня – святое!
Варя Тихая звонко расхохоталась. А ее муж хмыкнул.
– Ну вот считай, что и Евдокия тоже… святая.
– Давайте уже садиться за стол, – скомандовала Варвара. – Пока нас с Евдокией еще и к великомученицам не причислили.
Право проводить Дуню до места Ваня уступил Тихону. И, отодвигая стул перед Варварой, услышал Тиново негромкое:
– Очень рад снова видеть вас, Дуня.
Когда сел с ней рядом, понял, что она наконец-то перестала нервничать. А окончательно убедился, когда вышли на танцпол. Мелодия простенькая, ноги двигаются сами, и Ване остается один сплошной кайф – ее запах, изгиб спины под ладонью и всем телом ощущаемое чувство удовольствия, которое испытывает Дуня, танцуя с ним. Их прошлый танец был болью, этот же – простое счастье обнимать друг друга под музыку. Но почему-то даже этот незамысловатый танец сорвал у его друзей бурю оваций.
Дуня была счастлива. К дню рождения Ракитянского она отнеслась очень серьезно. После той летней истории с Благородовым, после сцены с Ваней на открытии «госТИНцев» сложилось много щекотливых, волнующих ее моментов. И вопросов. Как примут? Что скажут? Не станет ли она чужой и лишней, являясь случайной свидетельницей того, о чем люди предпочитают быстро забыть? Но все страхи оказались напрасными. Дуняше были рады. Искренне. И вечер прошел замечательно.
А в ноябре Ваня снова уехал во Владимир – на свою первую персональную фотовыставку. Дуняша не смогла составить ему компанию, потому что именно в эти дни у нее состоялась сдача объекта тому самому Сергею Борисовичу, для которого была сделана фреска с Ваниной Гранадой. В итоге заказчик остался доволен и дизайнерским решением, и фреской, и фотоработами с автографами, о чем Дуня вечером сообщила Ивану по телефону.
«Жаль все-таки, что его нельзя было хотя бы немного стукнуть», – ответил Ваня.
«Никогда не замечала за тобой кровожадности))) Как выставка?»
«В отсутствие тебя у меня стремительно портится характер. Выставка хорошо. Я немного ошарашен количеством посетителей. И уже хочу домой».
Он так и написал – «домой». И Дуня не нашлась сразу, что сказать. Сидела и смотрела на это «хочу домой», и немного щемило там, где сердце. А потом все же набрала:
«Речь говорил? Или десять слов? Я совсем не удивлена количеством посетителей. Я знала))) И тоже хочу тебя домой. Скучаю».
«Речь будет дома. Жди. Скучаю».
С обещанной речью, понятное дело, наврал.
За эти дни разлуки Дуня соскучилась очень. Ей не хватало Ваниного присутствия, голоса, прикосновений, утреннего кофе, который он любил готовить на двоих. Не хватало смотрящих на нее темных черешневых глаз с девчачьими ресницами. Как она без всего этого обходилась когда-то?!
В день его возвращения Дуняша пораньше вернулась с работы, чтобы приготовить ужин. Первым делом отправила в холодильник бутылку белого вина. Почему-то хотелось устроить
