В Национальном соборе декан Галлоуэй почувствовал неуловимоеколебание воздуха. Будто призрачная тень отделилась от земли… словно снялитяжкий груз… далеко и одновременно близко.
Галлоуэй в одиночестве сидел за столом, уйдя в раздумья.Сколько он так просидел, неизвестно, однако в какой-то момент думы деканапрервал телефонный звонок. Уоррен Беллами.
— Питер жив, — обрадовал декана брат-масон. —Мне только что сообщили, и я решил, что вы тоже должны узнать как можно скорее.С ним все будет в порядке.
Беллами пересказал декану невероятную повесть о том, чтопроизошло после того, как они покинули Богословский колледж.
— Да, приходим в себя, — ответил Беллами. —Но есть кое-что… — Он запнулся.
— Масонская пирамида… Лэнгдон, кажется, разгадал ее доконца.
Галлоуэй не смог сдержать улыбку. Почему-то новость его неудивила.
— Тогда скажите, он уже понял, исполнилось пророчествоили нет? Пирамида явила то, что должна была явить согласно легенде?
— Пока не знаю.
— Вам нужно отдохнуть.
— И вам.
«Нет. Мне нужно помолиться».
Глава 124
Когда распахнулись двери лифта, в Храмовом зале уже гореливсе лампы.
Кэтрин Соломон на подгибающихся от слабости ногах спешила напоиски брата. Огромное помещение встретило ее холодом и запахом благовоний, ноостановило Кэтрин на полном ходу не это, а открывшаяся ее глазам сцена.
В центре роскошного зала на низком каменном алтаре лежалзалитый кровью татуированный труп, утыканный стеклянными осколками. В вышиненад алтарем зияло открытое всем ветрам окно.
«Боже!»
Кэтрин тут же отвела взгляд и продолжила поиски Питера. Братсидел у дальней стены; врач оказывал ему первую помощь, а рядом стояли Лэнгдони Сато.
— Питер! — крикнула Кэтрин, кидаясь к нему. —Питер!
Он поднял голову, и во взгляде мелькнули облегчение ирадость. Моментально вскочив на ноги, Питер двинулся сестре навстречу. Он ужеуспел переодеться в простую белую рубашку и темные брюки, видимо, доставленныеиз его кабинета на нижнем этаже. Правая рука висела на перевязи, поэтомуобнялись брат с сестрой осторожно и слегка неловко, но Кэтрин это не смутило.Тепло родных надежных рук, привычное с самого детства, окутало ее, словномягким покрывалом.
Они постояли, прижавшись друг к другу.
Наконец Кэтрин прошептала:
— Ты как? Если… по правде? — Отстранившись, онаокинула взглядом перевязь и забинтованную культю. На глаза навернулисьслезы. — Ужас какой…
Питер пожал плечами, показывая, что это пустяки, ничегострашного.
— Бренная плоть. Человеческое тело не вечно. Главное,что с тобой все в порядке.
Беспечный ответ всколыхнул в Кэтрин бурю эмоций, напомнив,за что она так любит брата. Она погладила его по голове, думая о нерушимостисемейных уз и о крови Соломонов, текущей у них в жилах.
По трагическому стечению обстоятельств в этом зале находилсяеще один Соломон. Взгляд Кэтрин скользнул к распятому на алтаре трупу, и она,содрогаясь, попыталась отогнать воскресшие в памяти снимки из письменногостола.
Отвернувшись, она встретилась глазами с Лэнгдоном. Профессорсмотрел с пониманием и сочувствием, будто проник в ее мысли.
«Питер все знает…»
Кэтрин снова захлестнула волна переживаний — облегчениевперемешку с сожалением и отчаянием. Брат задрожал в ее объятиях, как ребенок.Такого она еще никогда в жизни за ним не замечала.
— Не держи в себе, — прошептала она. — Ничегострашного. Главное, выплесни, не держи в себе.
Питера била крупная дрожь.
Кэтрин обняла его крепче и погладила по голове.
— Питер, ты всегда был сильным… всегда защищал меня иподдерживал. Теперь я пришла к тебе на выручку. Все хорошо. Я с тобой.
Кэтрин ласково прижала голову брата к себе… и великий ПитерСоломон разрыдался у нее на плече.
Директор Сато отошла в сторону, чтобы ответить на звонок.
Нола Кей. К счастью, с хорошими новостями.
