медным ключом на сиреневой ленте.
– Она велела передать тебе это, как будешь готова. – Он вложил ключ в руку Чеды. – И послание.
– Какое?
– Серебряная луна откроет кровавые строки.
– Серебряная луна – это Риа, конечно, но что значит «откроет кровавые строки»? Это ключ от какой-то шкатулки? От сундука?
– Я не знаю никакой шкатулки и ключ этот увидел в первый и единственный раз, когда она его мне отдала.
– И это все, что она мне оставила?
– Еще медальон и книгу, но я их тебе передал.
– Ты хранил этот ключ одиннадцать лет. Откуда мне знать, что еще ты можешь…
– Я отдал все, Чеда.
– Почему она не рассказала тебе, что имела в виду?
– Она боялась, что нас с тобой найдут, и не хотела говорить лишнего.
В этом был смысл, но Чеда не могла смириться с тем, что поиски ответов приводили ко все новым вопросам. Ключ давил на ладонь приятной тяжестью, и казалось, будто сами боги наблюдают.
– Мы сможем их победить.
В глазах Дардзады Чеда увидела гордость и глубоко засевший страх, который, верно, никогда уже не изгнать.
– Иди лучше, – велел Дардзада, кивнув на дверь. Чеда шагнула было к нему, но он отвернулся и снова сел за стол, схватился за перо.
– Я должна знать еще кое-что. Что за историю мама рассказывала себе, когда шла на смерть?
«Повторяй историю, которую я тебе придумал», – или что-то такое сказал Дардзада в ту ночь, прежде чем Айя отправилась в Таурият. Чеда давно поняла, что она так странно вела себя из-за отвара из лозы висельника, стирающего память на время или навсегда, в зависимости от крепости. Однако если сперва рассказать человеку историю, он запомнит ее.
На мгновение Дардзада бросил на нее тот же раздраженный взгляд, как в детстве, когда она задавала вопросы, но отвернулся. Может, понял, что она не уйдет без ответа, может, решил, что должен ей за убийство Кулашана, а может, просто устал скрывать правду.
– Она пошла убивать Короля, Чеда, – сказал он, приподняв брови, будто сам удивился. – Она сказала себе, что кто-то нанял ее сделать это, но неизвестно, кто. Лоза стерла почти все ее воспоминания, но то, что осталось, только подтверждало эту простую историю.
– И все? Якобы она – наемная убийца, не знающая, кто ее нанял?
– К тому времени, как она добралась до Таурията, ложных воспоминаний стало больше. После лозы висельника человек сам добавляет детали в картину нового прошлого, угасшие воспоминания вплетаются в нее, как нити в ковер, создавая совсем другую историю.
– Которого Короля она пошла убивать?
Дардзада сурово поджал губы.
– Будь осторожнее с именами, нельзя произносить их всуе, как имя Короля-Странника. Вряд ли нас услышит Король Шепотов, но я не желаю рисковать, поняла?
Чеда кивнула.
– Дай подсказку.
Дардзада указал на ее шрам.
– Он связан с тем, что ранило тебя.
Шип. Король Шипов, Азад. Тот, кто последним видел Найян, бывшего Первого стража. Но Чеда видела Азада на церемонии, значит, у мамы ничего не вышло. И все же она чувствовала, что это дело как-то связано с исчезновением Найян.
– Что такое? – спросил Дардзада, почуяв ее замешательство.
– Ничего.
Он подозрительно прищурился, но вернулся к своим записям.
– Как пожелаешь.
– Дардзада.
– Что?
– Как думаешь, мама помнит меня? Или… вспомнит когда-нибудь?
Дардзада вновь поднял глаза. Горе, над которым не властно время, читалось на его лице.
– Я сильнее всего на свете хочу, чтобы это было так, Чедамин, – сказал он и снова уткнулся в книгу.
Она уже спрашивала его об этом, еще в детстве, но никогда не замечала, сколько боли ему приносили воспоминания. Он не просто чувствовал вину за то, что мать забыла своего ребенка. Он любил Айю так сильно, а она и его забыла навсегда…
А если бы Чеде пришлось заставить Эмре забыть о ней? Тяжело было даже думать об этом.
– Я тоже, – сказала она и, наклонившись над столом, поцеловала Дардзаду в лоб. Мама когда-то сказала, что они одной крови, но Чеда тогда не поверила. Теперь же она знала: в жилах Дардзады тоже течет кровь потерянного племени. Сколько в Шарахае людей, не знающих, как обошлись с их предками? Однажды она найдет их и расскажет настоящую историю Бет Иман.
Из аптеки Чеда отправилась на Желоб. Можно было бы зайти домой, только зачем, если Эмре там не будет? Одиночество в ней говорило пойти к Осману, вернуться в его объятия, но она не хотела привлекать к нему внимание Дев и еще меньше хотела, чтобы Осман решил, будто она в него влюблена. Поэтому ей оставалось лишь выпить розового чаю со слоеными сладостями в чайхане да попробовать свежего хлеба Телы, прежде чем вернуться в новый дом – Обитель Дев.
* * *
Дни тянулись за днями, а она так и не узнала ничего об Эмре. С этим ничего нельзя было поделать, так что она решила просто ждать возможности передать ему сообщение.
Чеда пыталась разгадать значение маминого послания о серебряной луне и кровавых строках, но при чем здесь ключ? Может, есть какой-то сундук, который можно открыть только при свете Тулатан? Какое-то волшебство, предназначенное лишь для нее? Чеда боялась, что никогда не найдет его, никогда не узнает разгадки, что Айя забыла рассказать Дардзаде что-то важное… но стоило вспомнить все, что мама оставила ей, как ответ пришел сам собой.
После захода солнца, когда Риа взошла на востоке, Чеда забралась на крышу Обители.
Убедившись, что никто за ней не наблюдает, она открыла мамину книгу и нашла первое стихотворение. На той же странице, среди чернильных строк, серебрились в свете Рии новые слова, написанные знакомым почерком Айи.
Король Янтарник как змей хитер,
Короля Янтарника глаз остер,
Но когда остынут пески пустыни,
Погребальный тебе разведут костер.
Ты, Король, ходящий меж светом и тьмой,
Нет тебе покоя в тиши ночной,
Ты теней повелитель, полночный тать,
Не позволь же Рие тебя увидать.
Сын оазисов, страшен твой злой оскал,
Золотое запястье – Йеринде дар,
Стоит мертвым воззвать к справедливости высшей,
Над тобою смерть занесет кинжал.
Еще два стиха. Еще две загадки. Но она справится с ними и вновь откроет охоту на Королей. Пока же она просто разглядывала слова, не пытаясь понять смысл, но проникаясь историей, стоящей за ними. Мама рисковала всем, чтобы найти их, и Чеда, держа в руках ее книгу, не могла не чувствовать облегчения,
