За то время, что прошло между их схваткой и этой поездкой, сней ничего не случилось. Она провела дневные часы, сидя на кровати главаря,подтянув колени к груди и положив оба пистолета на грубое одеяло рядом с собой.Никто ее не беспокоил, поэтому через некоторое время она прекратила вздрагиватьот каждого звука, доносившегося сверху, и немного расслабилась.
Вскоре большую часть ее сознания заняли мысли о Мануэле, иона стала проигрывать в памяти сцены того недолгого времени, что они провеливместе, пока ее сердце не забилось в агонии. Не успела она опомниться, как кней пришел главарь и спросил, не желает ли она поесть перед отъездом.
Нет, есть Пэйн не хотела.
После этого он завязал ей глаза девственно-белой тканью –такой чистой и свежей, что ей даже стало интересно, где он ее достал. А потомон крепко взял ее за локоть и медленно повел вверх по лестнице, подальше отместа, в которое буквально приволок недавно.
Трудно было определить, сколько времени они ехали. Двадцатьминут? Может быть полчаса?
– Здесь, – наконец сказал главарь.
По его команде, машина, в которой они находились, замедлилаход, а затем и вовсе остановилась, двери разблокировали. Когда повеяло свежим,прохладным воздухом, Пэйн еще раз взяли под локоть, поддерживая, пока она выходила.Дверь закрылась с громким звуком – как будто кто-то ударил по машине кулаком.
Грязь из-под колес полетела прямо на ее мантию.
А затем она осталась наедине с главарем.
И, хотя мужчина молчал, она чувствовала, как он подошелсзади и ослабил повязку. Когда ткань исчезла совсем, у Пэйн перехватилодыхание.
– Я подумал, раз уж я отпускаю тебя, пусть это произойдетздесь, среди пейзажа, достойного твоих светлых глаз.
Перед ними раскинулся весь Колдвелл. Его мерцающие огни исветящийся поток машин были праздником для ее глаз. Они стояли на выступенебольшой горы, а под их ногами, вдоль реки простирался сам город.
– Как красиво, – прошептала Пэйн, взглянув на солдата.
Он стоял поодаль, до него было не дотянуться, а его уродствоскрывала тень.
– Удачи тебе во всем, Избранная.
– И тебе... Я все еще не знаю твоего имени.
– Верно. – Он слегка поклонился. – Хорошего тебе вечера.
И с этими словами исчез, дематериализовавшись прочь от нее.
Через некоторое время она снова обратила взор на раскинувшийсяперед ней пейзаж, и подумала о том, где сейчас Мануэль. Он мог находиться влюбом из высотных зданий, или переезжать мост, или же быть... где-то там.
Да, там.
Подняв руку, она провела невидимый круг возле высокого,узкого здания из стекла и стали, в котором, как она была уверена, он жил.
Грудь пронзила боль, и она перестала дышать. Постояв ещемгновенье, Пэйн направилась на северо-восток, в сторону особняка Братства.Двигалась она без особого энтузиазма, вперед ее толкала лишь необходимостьоповестить близнеца, что она жива и невредима.
Приняв форму на каменных ступенях огромного особняка и подойдяк двойным дверям, Пэйн испытала какой-то странный необъяснимый страх. Она была счастливавернуться домой, но отсутствие рядом ее мужчины убивало любую радость отпредстоящего воссоединения с семьей.
После того как она позвонила в звонок, дверь в вестибюльнемедленно разблокировали, и она шагнула из ночи в помещение…
Через секунду улыбающийся дворецкий быстрым движениемраспахнул перед ней внутреннюю дверь.
– Мадам! – закричал он.
Оказавшись в фойе, пленившем ее с того момента, когда онавпервые увидела его несколько дней назад, Пэйн заметила своего шокированногоблизнеца, выскочившего из арки бильярдной комнаты.
Но это длилось буквально мгновение.
Какая-то огромная сила оттолкнула Вишеса в сторону так, чтоон практически отлетел, стакан выпал из его руки, а брызги того, что было внем, разлетелись в воздухе.
Мануэль ворвался в холл, его тело неслось вперед, на лицесмешалось неверие, ужас и облегчение одновременно.
Хотя не было никакого смысла в том, что он бежал к ней,непонятно, как он вообще оказался здесь, в…
Пэйн очутилась в его объятьях прежде, чем смогла закончитьмысль, и – о, Святое Забвение – он пах все также – темными специями. Этот особенный,присущий только ему одному аромат наводнил все ее чувства. Его плечи былитакими же широкими, как она помнила. Талия такой же узкой. А объятияпо-прежнему прекрасными.
Его сильное тело дрожало, пока он крепко держал ее какое-томгновенье, а затем отступил, будто боялся, что может навредить ей.
Его взгляд был безумным.
– Ты в порядке? Что я могу сделать для тебя? Тебе нужендоктор? Ты ранена… я задаю слишком много вопросов, прости. Господи... чтопроизошло? Где ты была? Вот дерьмо, я должен остановиться...
Возможно, не эти слова хотела бы услышать любая другаяженщина в момент столь романтического воссоединения, но для Пэйн они быливажнее целого мира.
– Почему ты здесь? – прошептала она, обхватив его лицоруками.
– Потому что я люблю тебя.
Это ровным счетом ничего не объяснило... но его словасказали все, что ей нужно было знать.
Внезапно, она отдернула руки.
– Но что насчет того, что я сотворила с твоим телом…
– Мне все равно. Мы справимся с этим, выясним, в чем дело,но главное, что я был неправ насчет нас. Я вел себя, как слабак, как трус, ябыл неправ, и чертовски сожалею об этом. Дерьмо. – Он покачал головой. – Ядолжен перестать ругаться. О, Боже, твоя мантия...
Она посмотрела вниз и увидела черную кровь убитых еюлессеров, а также красное пятно собственной крови.
– Я цела и невредима, – сказала она четко и ясно. – И ялюблю тебя…
Он прервал ее, благоговейно поцеловав в губы.
– Скажи это еще раз. Пожалуйста.
– Я люблю тебя.
Когда он застонал и снова обнял ее, Пэйн всем сердцемпочувствовала огромное тепло и благодарность и позволила этим эмоциям крепкосвязать ее с Мануэлем. Пока они обнимались, она посмотрела через плечо своегомужчины. Рядом стояли ее брат и его шеллан.
Встретившись взглядом со своим близнецом, она прочитала вего глазах кучу вопросов и опасений.
– Я не пострадала, – сказала она и своему мужчине, и своемублизнецу.
– Что случилось? – проговорил Мануэль ей в волосы. – Я нашелтвой разбитый телефон.
– Ты искал меня?
– Конечно, искал. – Он медленно отодвинулся от нее. – Твойбрат позвонил мне на рассвете.
