Слова Беатриш не оставили меня равнодушной, но мне нельзя было поддаваться чувствам: наш разговор двигался в нужном направлении, и следовало удержать его в этом русле.
— Вы правы, хуже всего сейчас бедным людям, о которых вы говорите. К тому же им, должно быть, тяжело видеть, как здесь повсюду разгуливают немцы.
— Думаю, да…
— И особенно, наверное, горько осознавать, что правительство страны, куда они бежали, проявляет такую благосклонность к Третьему рейху.
— Да, очевидно…
— А некоторые испанские бизнесмены решили воспользоваться моментом и расширить свой бизнес за счет крупных контрактов с нацистами…
Я произнесла последнюю фразу глухо и вкрадчиво, наклонившись к Беатриш и понизив голос. Все это время мы пристально смотрели друг другу в глаза.
— Кто вы? — спросила наконец секретарша едва слышно. Она откинулась на спинку стула, словно желая от меня отстраниться. Ее голос звучал неуверенно, и в нем слышались нотки страха, однако она ни на секунду не отвела взгляда.
— Я всего лишь портниха, — прошептала я. — Зарабатываю на жизнь своим трудом, как и вы, и мне тоже не нравится то, что сейчас происходит.
Секретарша напряженно сглотнула, и я решила, что пришло время задать главный вопрос.
— Что у да Силвы с немцами, Беатриш? — медленно, с расстановкой спросила я. — Какие у него с ними дела?
Ее шея вновь напряглась, словно она пыталась проглотить застрявший в горле комок.
— Я ничего не знаю, — в конце концов с трудом выдавила секретарша.
В этот момент от дверей донесся возмущенный голос:
— Ноги моей больше не будет в этом бистро на улице Сау-Жулиау! Они больше часа не могли нас обслужить, а мне еще нужно столько всего сделать до возвращения дона Мануэла! Ой! Простите, сеньорита Агорик, я не знала, что вы здесь…
— Я уже собиралась уходить, — с притворной непринужденностью ответила я, забирая сумку. — Хотела увидеться с сеньором да Силвой, но сеньорита Оливейра сказала мне, что он в отъезде. Ну что ж, зайду как-нибудь в другой раз.
— Вы оставили сигареты, — услышала я за своей спиной.
Беатриш Оливейра все еще говорила сдавленным голосом. Когда она протянула мне портсигар, я крепко стиснула ее руку.
— Подумайте обо всем.
Выйдя из приемной, я решила не ехать на лифте и пошла вниз по лестнице, восстанавливая в памяти все только что произошедшее. Возможно, с моей стороны довольно рискованно действовать так открыто, однако по поведению секретарши я чувствовала: она что-то знает и если не захотела этого рассказать, то скорее из недоверия ко мне, чем из верности своему шефу. Он явно не вызывал у нее особых симпатий, и я не сомневалась, что она ничего не расскажет ему о моем странном визите. Пока да Силва старался усидеть на двух стульях, к нему не только втерлась в доверие фальшивая марокканка, собиравшаяся за ним шпионить, но и в его собственной приемной обосновалась секретарша, придерживавшаяся левых взглядов. Нужно было каким-то образом снова встретиться с ней наедине. Однако как, где и когда, я не имела не малейшего понятия.
57
Во вторник с утра накрапывал дождь, а я, следуя составленному для меня расписанию, продолжала заниматься покупками: на этот раз Жуау отвез меня на располагавшуюся за городом ткацкую фабрику. Когда я вышла оттуда через три часа, он ждал меня у дверей.
— А сейчас, Жуау, поедемте, пожалуйста, в Байшу.
— Если вы хотите встретиться с доном Мануэлом, то он еще не вернулся.
«Отлично», — подумала я. Необходимо было увидеться не с да Силвой, а с Беатриш Оливейрой.
— Ничего страшного, я поговорю с секретаршами. Мне нужно просто проконсультироваться насчет моего заказа.
Я надеялась, что коллега усердной Беатриш вновь отправится обедать и я застану ее одну, однако мои ожидания не оправдались и все оказалось наоборот. Пожилая секретарша сидела на своем месте, в очках на кончике носа, и сверяла какие-то документы. Беатриш же отсутствовала.
— Boa tarde[79], сеньора Сомоза. Я вижу, вас оставили в одиночестве.
— Дон Мануэл все еще в отъезде, а сеньорита Оливейра не вышла сегодня на работу. Чем я могу вам помочь, сеньорита Агорик?
Я почувствовала легкий укол досады и беспокойства, но постаралась сохранить невозмутимость.
— Надеюсь, с ней все в порядке? — произнесла я, не ответив на вопрос секретарши.
— Да, скорее всего ничего серьезного. Сегодня утром ее брат передал, что Беатриш температурит и неважно себя чувствует, но, думаю, завтра она уже вернется на работу.
Я колебалась несколько секунд. «Быстрее, Сира, соображай быстрее. Действуй: спроси, где она живет, попытайся выяснить это!» — приказала я себе.
— Если бы вы дали мне ее адрес, я послала бы ей цветы. Она оказала мне большую услугу, организовав встречи с поставщиками.
Обычно сдержанная секретарша позволила себе снисходительно улыбнуться.
— Не беспокойтесь, сеньорита. Не думаю, что в этом есть необходимость, честное слово. Мы здесь не привыкли получать цветы за отсутствие на работе. У сеньориты Оливейры наверняка всего лишь простуда или легкое недомогание. Что ж, если я могу вам чем-то помочь…
— Дело в том, что я потеряла свои перчатки, — сымпровизировала я. — И подумала, что, возможно, оставила их вчера здесь.
— Не знаю, сегодня я ничего не видела, но, может, их положили куда-то женщины, убиравшие рано утром офис. Не беспокойтесь, я у них спрошу.
Я была разочарована тем, что не удалось увидеться с Беатриш Оливейрой, и настроение испортилось — совсем как погода, ждавшая меня в тот поддень на выходе из офиса на Руа-ду-Оуру: хмурая, ветреная, сумрачная. К тому же совсем пропал аппетит, и я, ограничившись чашкой чая и пирожным в ближайшем кафе «Никола», отправилась по своим делам. Во второй половине дня, благодаря стараниям добросовестной секретарши, у меня была назначена встреча с поставщиками экзотических бразильских товаров: Беатриш дальновидно предположила, что для работы мне могли пригодиться перья тропических птиц. И угадала. Вот если бы она проявила такое же усердие, чтобы помочь мне в других делах…
В течение дня погода ничуть не улучшилась — так же как и мое настроение. Возвращаясь в Эшторил, я мысленно подвела итог проделанной на данный момент работе, и результат выглядел в высшей степени удручающим. Все, что удалось почерпнуть из рассказов Жуау, оказалось почти бесполезной информацией: пустая болтовня занудного старика, давно не имевшего никакого представления о делах своего хозяина. Он даже не слышал о встречах да Силвы с немцами, о которых говорила мне жена Хиллгарта. А единственный человек, который действительно мог быть мне полезен, ускользал от меня как песок сквозь пальцы, прячась дома под предлогом недомогания. Учитывая болезненную встречу с Маркусом, приходилось заключить, что моя поездка готова завершиться полным провалом. Разумеется, не для моих клиенток, которые, по моем возвращении, получат множество чудесных новинок, совершенно немыслимых в оскудевшей Испании с ее продовольственными карточками. Пребывая в полном унынии из-за преследовавших меня неудач, я съела легкий ужин в ресторане гостиницы и решила пораньше лечь спать.
