Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
Изучение этно-социальной системы целесообразно лишь в целом. Даже если нас интересует только какая-нибудь деталь, то все равно надо окинуть взором всю систему, найти место этой детали, установить ее соподчиненность в системной иерархии, взаимосвязи, а уж потом говорить о той части, которая заставила поставить проблему.
Переведем эти соображения на почву исторической географии и этнографии. Сочетание зональных и азональных ландшафтов Евразии через типы хозяйства разных народов определило возникновение системной целостности, включавшей в себя как славян-земледельцев, так и охотничьи племена финно-угров, рыболовов низовий Волги – хазар и Дона – бродников, а также кочевых скотоводов степной зоны. Эта целостность противостояла на востоке – Китаю, на юге – мусульманским странам Ближнего Востока, на западе – романо-германской Европе, перенесшей в XIII в, колониальную агрессию из Палестины на Русь и Прибалтику. Эта картина, очевидная в равномерном приближении, нарушена одним только сочинением – «Словом о полку Игореве», где незначительный пограничный инцидент дан крупным планом, т.е. вне масштаба. Естественно, что в таких случаях требуется внести коррективы и привести степень приближения к единому масштабу. После этого все сомнения отпадают [117а)].
Сначала условимся о значении терминов. Существует мнение, что этносфера создалась при появлении человека, причем именно этот момент именуется этногенезом, а потом этносы лишь меняются местами, как карты в пасьянсе. Эту точку зрения я не принимаю, как не объясняющую ни одного сложного вопроса этнической истории. Наоборот, я считаю этногенез, понимаемый как возникновение и уничтожение этноса, постоянно идущим творческим процессом, а видимые и известные в истории этносы – фазами этногенеза. Но поскольку этносы возникают и исчезают отнюдь не синхронно, то надо счесть этническую историю серией дискретных этногенезов, постоянно взаимодействующих друг с другом.
Этносы имеют системную природу. Это значит, что в основе этноса лежит не похожесть особей, его составляющих, а связи, цементирующие коллектив и простирающиеся на природные особенности населяемого данным коллективом ландшафта. Наряду с пространственными связями этнос формируется связями временными, т.е. традицией.
Как всякая системная целостность, этнос бесконечно делим на субэтнические единицы: подсистемы, звенья, блоки и, наконец, элементы[170][110, с.92] Группы этносов, возникшие одновременно и противопоставляющие себя всем прочим, – суперэтносы, целостности, стоящие на порядок выше этносов, наблюдаемых непосредственно. Суперэтносы[171]реальны, но столь велики, что, как правило, умопостигаемы. Однако именно этот уровень исследования дает нам возможность разобраться в поставленной задаче, подобно тому как для обозрения готического собора надо отойти настолько, чтобы он был виден весь на фоне неба.
Предлагаемый подход принципиально исключает качественные оценки явлений, но зато позволяет установить механизм процессов этногенеза, что и является нашей задачей.
Итак, системный подход, давая возможность широких обобщений, отнюдь не мешает точности изучения деталей. Так, на пейзажах старинных мастеров второстепенные фигуры только кажутся цветными пятнами. Будучи увеличены путем фотографии, они предстают перед зрителем как законченные, вырисованные до мелочей. Все на них верно, но в композицию они входят лишь постольку, поскольку они нужны.
Установив это, мы можем вернуться к соперничеству суперэтнических систем, наложивших отпечаток на политическую, экономическую, социальную и религиозную историю XI – XII вв., когда ойкумена Евразийского континента с добавлением Северной Африки вмещала в себя не «Восток» и «Запад», а пять больших суперэтнических систем, каждая из коих обладала собственной силой и слабостью. Западная Европа, носившая в то время название «Христианского мира», выбрасывала на восток храбрых рыцарей и предприимчивых купцов, сооружала замки и монастыри, совершенствовала науку, но страдала от соперничества пап с императорами и одних областей с другими. Последнее усугублялось тем, что средневековых наций было намного больше, нежели современных, и все они ревниво отстаивали свою самобытность друг от друга.
Так, на территории современной Франции, кроме бретанских кельтов и гасконских басков, жили аквитанцы, связавшие свою судьбу с Англией после того, как они посадили там свою династию – Плантагенетов; Арелатское королевство, нынешний Лангедок, подчинялось Священной Римской империи, а не Парижу; на берегах Средиземного моря жили провансальцы и каталонцы, которых поделили арагонская и французская короны. Политические границы не совпадали с этническими, что способствовало ожесточению при столкновениях, но войны велись не на истребление, а победа никогда не была полной, потому что ни папы не могли обойтись без светской власти, ни императоры не уничтожали института папства как такового. И наоборот, выступая против внешних врагов: пруссов, полабских славян, арабов, европейцы доводили войну до порабощения или истребления противника. Те же приемы войны они стихийно применяли против греческих и русских «схизматиков» и кельтов, если те не соглашались на церковную унию. Но в то время это означало морально-интеллектуальное подчинение, что вызывало отчаянное сопротивление, остановившее средневековый натиск на восток.
«Мусульманский мир» был столь же разрознен политически и даже религиозно. Шииты, карматы, исмаилиты оставались мусульманами только на словах. Багдадские халифы пытались укрепить свой трон покупкой тюркских гулямов (рабов-воинов), но те взяли власть в свои руки, что открыло дорогу на запад туркменам-сельджукам. К концу XII в. сельджукский султанат распался на ряд мелких соперничавших княжеств, но по отношению к «гяурам» мусульмане выступали как нечто целое, включая даже камских булгар. Эти последние находились в зоне контакта с православной Русью и языческой Великой Пермью. По способу адаптации к ландшафту они не отличались от своих соседей. Однако торговые и культурные системные связи города Булгара с Ираном были действеннее, нежели воздействие географической среды. Они-то и сделали Волжскую Булгарию форпостом «мусульманского» суперэтноса и противником владимирских князей.
Византия вместе с Грузией, Болгарией и Сербией составляли особый суперэтнос, умело отстаивавший себя от ударов с запада и востока. Здесь были слабы политические связи, но зато и не было такого ожесточения, как в католической Европе. Распри русских удельных князей или греко-болгарские столкновения далеко уступали по размаху войне гвельфов с гибеллинами и даже подавлению альбигойцев, вызвавшему организацию первой инквизиции. Но зато против внешних врагов византийцы XI – XII вв. только оборонялись.
В Азии были два больших суперэтноса – Индия, постоянно захватываемая мусульманами, и Китай, политически разделенный на северную (чжурчжэньскую) империю Кинь и Южную Сун, включавшую в себя много тибето-бирманских, тайских, малайских и других народов, обитавших в джунглях бассейна Хуншуйхэ. На этих мы останавливаться не будем.
Но мы можем сказать о Великой степи, тянувшейся от Китайской стены до Карпат. В XII в. западная ее часть, как будет показано ниже, была объединена с Русью. Тюрки, принявшие ислам, – карлуки, канглы, ягма, чигили и др, – вошли в сферу мусульманского суперэтноса. А монголы, караиты и найманы? Вспомним, что три четверти этих кочевников еще в XI в. стали христианами-несторианами; монголы-митраисты, захватившие в 1200–1206 гг. гегемонию в степи, оказались вынуждены считаться со своими многочисленными подданными, превратившимися в соратников. В результате там создалась сложная этнокультурная химера – христианский народ под управлением языческой династии. Просуществовала она только до середины XIII в. и распалась в жестокой войне между пекинским ханом Хубилаем, опиравшимся на наемное войско, и его народом, возглавлявшимся Аригбугой и Хайду, причем западные монголы стали называть себя ойратами.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
