Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
целых шестнадцать лет сочинял комиксы, которые разошлись общим тиражом тринадцать миллионов экземпляров.
Теперь же я легко могу использовать время, которое тратил на комиксы, что с таким желанием покупали у меня издательства, для написания рассказов и романов, которые никто не купит, или пьес, которые так никто и не поставит. Который раз я начинаю все с самого начала, с полного нуля.
Это так страшно.
Это так возбуждает.
Знаете, это ведь и есть жизнь.
В последние годы я восстановил связи с Фрэнком, братом моего дяди Теда Скибицки. Он был единственным родственником, оставшимся в живых, которого я хорошо знал еще во времена моего детства в Патерсоне. Мы обменивались письмами и рождественскими подарками, а потом я сказал ему, что пишу автобиографию, и попросил его взглянуть на то, что уже написал. Я особо подчеркнул, что мне хочется быть как можно более точным, и если возникнут расхождения между тем, что я написал, и тем, что он помнит, то с благодарностью приму все его замечания. Фрэнк согласился мне помочь.
Через несколько месяцев я отправился в Патерсон, первый раз за сорок пять лет. Я нервничал и по поводу нашей встречи, и по поводу возможных замечаний.
Я долгие годы склеивал осколки истории нашей семьи и медленно, с особой тщательностью копался в фамильных секретах, а теперь беспокоился по поводу того, что где-то мог и ошибиться.
После теплых приветствий мы переместились на кухню, чтобы поговорить обо всем за чашкой чая. Фрэнк сказал, что прочитал рукопись и нашел в ней только две маленькие неточности, которые я исправил перед публикацией. По его убеждению, мне удалось самым точным образом описать все, что происходило в нашей семье.
– Ты все написал, как надо, – сказал он. – Все так и было.
Мы продолжали разговор, диктофон усердно записывал каждое наше слово, и мне стало ясно, что, несмотря на решение моей тетки молчать и ничего никому не рассказывать об участии отца в резне в Вишнево, Фрэнк всегда знал, что это что-то важное, ведь тетка каждый раз вспоминала название деревни, когда отца требовалось приструнить.
– Тереза упоминала о Вишнево всякий раз, когда Чарльз начинал говорить о тех временах. Она напоминала ему:
«А как насчет той маленькой деревеньки?» Почему она продолжала упоминать ее? Потому что там люди творили немыслимые зверства. Чарльз никогда не говорил о том, какое он сам имел отношение к тем событиям, он просто говорил: «Я случайно оказался поблизости».
Он всегда старался перевести разговор на что-то другое. Он не хотел говорить об этом, и уж точно никогда не обсуждал со мной войну.
Он всегда увиливал от разговора о том, что происходило на железнодорожной станции, где они все жили. Тереза иногда добавляла кое-какие детали, но все зависело от ее настроения. А еще она говорила, что Чарльз вечно старался угодить всем вокруг, из-за чего мать и Тереза боялись, что он принесет им серьезные неприятности.
Я спросил Фрэнка, удивлен ли он признанием тетки о том, что Чарльз расстреливал несчастных жителей деревни, или это только подтвердило его подозрения. Он долго молчал, словно оценивал важность ответа, и подбирал самые подходящие для ответа слова.
– Нет, я не был удивлен, – наконец сказал он. – Он был насквозь пропитан нацистской отравой. Всю свою жизнь он был нацистом.
Фрэнк отлично понимал, что Чарльз боится ареста из-за обвинений в коллаборационизме: «Однажды он показал мне свой маленький мешочек, который вечно таскал на шее. В нем он хранил чек на четверть миллиона долларов на тот случай, если ему срочно придется бежать из страны».
– А ты помнишь такого – Черима Сообцокова?
Это имя ничего мне не говорило, но когда я нашел его страницу в «Википедии» и увидел фотографию, то узнал в этом человеке приятеля отца, которого мы знали как Тома (американизированная версия имени Черим). Отец часто приглашал его к нам домой и говорил, что Том был очень важной шишкой во время войны.
– Когда я жил вместе с Тедом и Терезой, – рассказывал Фрэнк, – я ходил в школу, а после уроков подрабатывал в компании Seale Corporation, в квартале от нашего дома.
Чарли тоже работал там какое-то время, и там же он познакомился с Сообцоковым, которого нью-йоркское отделение «Лиги защиты евреев» обвинило в пособничестве нацистам во время войны. Он был лейтенантом гестапо и занимался программой переселения поляков.
Активисты «Лиги» заложили бомбу под его дом. Они с Чарли были большими друзьями. Но почему они стали друзьями? А наверняка потому, что занимались одним и тем же во время войны – оба сотрудничали с гестапо.
Когда я вернулся в Лос-Анджелес, то ознакомился с историей жизни Сообцокова более подробно, что помогло мне разгадать еще одну тайну об отце.
Во время Второй мировой войны Сообцоков был офицером войск СС, которого назначили ответственным за исполнение карательной операции в Черкесии. В газете New York Times писали, что его подразделение несло ответственность за «смерть миллионов евреев на российско-немецком фронте». Те, кто выжил после войны, называли его «фюрером Северного Кавказа».
После войны Сообцоков оказался в США и поселился в Патерсоне, где пытался выставить себя добропорядочным бизнесменом, точно так же, как и мой отец.
Но вскоре после того, как он расстался со своей женой, та рассказала всем, кем он был во время войны. Другие выжившие, которые оказались в Патерсоне, подтвердили ее слова, и это привело к тому, что власти Израиля потребовали его экстрадиции для последующего суда.
Когда же все обвинения были признаны необоснованными, человек, который называл себя членом «Лиги защиты евреев», заложил под дом Сообцокова самодельную бомбу и подорвал ее. Черим Сообцоков умер от полученных ран 6 сентября 1985 года.
А через несколько недель отец дал указание своим адвокатам подготовить проект брачного контракта, который должна была подписать мать. Видимо, он был под впечатлением от смерти своего приятеля, которая последовала вскоре после того, как брошенная жена начала рассказывать правду о своем бывшем муже.
Как-то вечером я вернулся домой и нашел поджидавшую меня посылку от Харлана Эллисона. Около года назад он попросил меня написать предисловие к коллекционному переизданию его антологии «Страна чудес Эллисона». Это была едва ли не первая книга, которую я сам себе купил. Теперь же я стал обладателем нового сборника, подписанного Харланом. Ниже я процитирую начало предисловия, которое я написал специально для этого издания.
У нас с Харланом Эллисоном нет ничего общего.
Харлан – еврей, который любит поспорить, поторговаться, а также доводить менеджеров по продажам чуть ли не до самоубийства во время обсуждения самых выгодных условий сделки.
Я же – гой, человек робкий и тихий, торговаться не умею, я бы и цент не смог выторговать (об этом читайте в моем новом рассказе
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
