друг, -- сказал Мартин Рей.
-- Не за что.
– Узнал что-нибудь про архив Крайтона?
– Пустышка. Шеффер умер, я не успел его допросить, да он и не знал ничего.
– Жаль. Значит, тупик, – вздохнул Март, но в голосе шефа Кси Кай не уловил печали. – Ладно, продолжим искать, рано или поздно, все равно найдем.
«Скорее поздно, чем рано», – подумал Кай, но вслух не сказал ничего.
Глава 39. Мы уже не останемся прежними
Обломки крейсера догорали в космосе, пока внутри оставался воздух. В конце концов они потухли и канули в пустоту, такие же темные и мертвые, как обычные астероиды.
-- Квадригин, смени меня, -- распорядился Русанов, уходя с мостика.
Он шел коридорами корабля, отвечая на приветствия техников. Караваев специально покинул лабораторию, чтобы отсалютовать капитану.
-- Я распорядился, ремонт уже идет, -- сообщил Прозоровский, догнав друга.
-- Варп-прыжок обеспечить сможешь?
-- Не сейчас. Дня через два, когда залатаем пробитые отсеки. А что там у союзников?
-- Ну, ты же знаешь Кси. Свою часть они отработали прекрасно, но доверительных разговоров сегодня не будет.
-- То есть, никакого банкета победителей?
-- Шутишь? Никакого, Игорь. Мы с Реем попрощались в эфире, больше не встретимся и даже руки друг другу на прощание не пожмем. В общем, ты понял — с этого дня их и наши дороги расходятся.
-- Н-да… неудобно как-то. Ребята неплохие. Лучше, скажем, сухаря Флетчера.
-- Вот именно, -- Русанов кивнул. — Март — личность яркая и тот, кто нужен Альянсу. Только вот за контакты с ним уже заплачено жизнями наших. Шаманов передал — раненых полный госпиталь. Что будет с Измайловым — пока неизвестно. А мы, Игорь, исследователи. Наше дело — тайны космоса и новые миры, а не череда предателей внутри человечества. И присягали мы сначала Родине, во вторую очередь -- и Лиге, и уж конечно не доктрине Кси.
-- Да я понимаю…
-- Что сделано, то сделано, и прежними мы не останемся. Но хотя бы на чужой путь не встанем… Ладно, пошли в госпиталь, навестим там Саню.
Они спустились на лифте до жилой палубы и уже близ госпиталя заметили неладное — какую-то сумятицу в коридоре и в приемном отсеке. Взволнованный Шаманов лично вышел навстречу капитану.
-- У нас тут ЧП, товарищ каперанг.
-- Что случилось?
-- Да вышел я в кают компанию, чтобы бой смотреть на большом экране, и в тот самый момент, когда у нас вся защита отключилась, кто-то телепортировал на медицинский склад чужака.
-- Где он?
-- Кто, чужак? Скоропостижно умер. Измайлов, даром, что был не в себе, встал с койки и отключил его пси-ударом. Видимо, очень сильным пси-ударом.
-- Нужно заморозить тело и установить личность.
-- Как скажешь, но там и так все понятно. Супервиро Арман, виновник наших бед. Тело я распорядился убрать. Эпизод неприятный, но без больших последствий.
-- Видимо, копия-клон, -- Русанов вздохнул. — Отрабатывал программу, собирался достать образцы крови и тканей Эсперо. Кстати, про образцы… Уничтожьте их, и дело с концом. Вопрос о меркурианском братстве закрыт навсегда. И, кстати, как там Саня?
-- Физически в норме, но памяти о прошлых событиях не осталось. Не знаю, почему так, думаю, в плену он стер ее сам… Да ты присаживайся, командир. Поговорим как друзья и разговор получится не коротким.
Шаманов лично заварил апельсиновый чай, налил чашку и себе, и капитану.
-- В общем, так… Простые умения — говорить, держать ложку, одеваться, мы Сане восстановили сразу же, -- объяснял он, задумчиво помешивая напиток. – Профессиональную память тоже вернем, Знания пилота, навигатора, да и просто образованного человека у него будут.
-- Это каким образом?
-- Запишем прямо в мозг. За источник информации возьмем учебники Академии. Времени на всё понадобится месяц.
-- А что — так можно было? — спросил пораженный Русанов. — Я то же самое пять лет учил. Эх, сколько времени зря пропало...
-- Э, нет, не торопись с выводами. С мозгом нормального человека так поступать нельзя — память повредить можно. Но в случае с Саней повреждать нечего, и это упрощает задачу.
-- Псиоником он останется?
-- Судя по инциденту с Арманом — да.
-- Ладно. А прежним человеком тоже останется?
Шаманов нахмурился.
-- Вот про это точно не скажу. Понимаешь, Сережа… Он обречен родиться заново и начинать жизнь сначала. Для кого-то это крах, для кого-то благо, для кого-то — испытание, это как посмотреть.
-- А его близкие, друзья, «Алконост»?
-- С этим — никак. Он никогда ничего не вспомнит. Не вспомнит гибель семьи, схватку на станции, смерть Даны тоже.
