кровати, заскользив лапами по паркету.
— Выйди, — потребовал Джонни, держа дверь открытой и продолжая смотреть на меня.
Сьюки покинула комнату. Джонни быстро закрыл дверь. Вид у него был свирепый.
Боже мой…
— Извини, — охрипшим от слез голосом пробормотала я, приподнимаясь на локтях. — Я тут… играла с твоей собакой.
— Не надо извиняться, — напряженным тоном ответил он.
Джонни подошел к кровати, положил форму, а сам присел на край.
Сидя ко мне спиной, он подался вперед. Я видела, как перекатываются его мышцы под золотистой кожей. Он уперся локтями в колени и стал дышать, как мне показалось, чтобы успокоиться.
А потом он сделал то, что грозило лишить меня сна навечно: повернулся лицом ко мне, схватил два конца моего полотенца и свел их вместе.
Прикрыть меня, поняла я.
Потому что полотенце распахнулось, и он видел меня голую.
Потому что, скажем честно, вот так мне всегда везло.
— Прости, пожалуйста, — пробормотала я, обмерев от смущения.
— Все нормально, — ответил он каким-то не своим, охрипшим голосом.
— Я… ты видел мою…
Он кивнул.
Боже мой!
— Прости меня, пожалуйста.
— Да перестань ты извиняться, — напряженно произнес он. — Совершенно не за что.
— Мне так неловко, что тебе пришлось увидеть это, — выдавила я.
Джонни покачал головой и снова повернулся ко мне спиной.
— Не извиняйся за то, что я тебя увидел, — простонал он, уронив голову на руки. — Фак!
Мое сердце отчаянно стучало, дыхание участилось, выдохи стали короче и громче.
Что же мне теперь делать?
Бежать?
Остаться?
Спрятаться?
Броситься ему на шею?
Я не знала.
Я не представляла, как мне поступить.
Я лишь знала, что вжалась в его матрас и не могу оторвать глаз от его мощной спины.
— Я отвезу тебя домой, — сказал Джонни, по-прежнему не поднимая головы.
— Хорошо, — прошептала я, слушая, как пульс грохочет в ушах.
— Да, так и сделаю, — добавил он, хотя я не знала, говорил он со мной или сам с собой. — Отвезу домой, — повторил он, однако не шевельнулся, чтобы встать.
Секунды шли, а Джонни застыл на месте.
Напряжение в комнате разрасталось до невыносимого.
— Джонни, — тихо сказала я, коснувшись его лопатки.
Дрожь пробежала по его могучей спине.
И он обернулся ко мне.
— Я не могу быть наедине с тобой вот так, — прошептал он, не сводя с меня глаз. — Я… — Он судорожно выдохнул. — Не здесь… не когда ты такая.
Взгляд его, возбужденный и неуверенный, метался по моему телу.
Грудь быстро поднималась и опускалась, как моя.
Я смотрела ему в глаза и чувствовала, как сильно сжалось сердце, не давая дышать.
Одним взглядом я словно столкнулась с ним.
Мгновенно и потрясающе.
Чувства взорвались во мне, вбирая в себя этого парня и все вокруг него, как губка, жаждущая воды.
Он отчаянно был нужен мне.
Весь.
Каждой своей клеточкой.
Бушующие гормоны и взвинченные чувства напрочь заглушили здравый смысл, побуждая делать несвойственные мне вещи.
Судорожно выдохнув, я обхватила Джонни за шею и притянула к себе.
И поцеловала его.
Я не знала, что делать дальше (в тяжелые моменты смелость моя испарялась) и теперь просто стояла на коленях в его кровати и держала его лицо в ладонях.
У Джонни округлились глаза, он безотрывно смотрел на меня, ошеломленный, пока я прижималась губами к его губам.
Но он не поцеловал меня в ответ.
Я даже думаю, он перестал дышать.
Мои действия превратили его в камень.
Я прекратила поцелуй и теперь тоже в ужасе смотрела на него.
— Прости, — выпалила я, каменея от смущения.
— Да ничего, — тяжело дыша, ответил он.
— Нет, — лихорадочно замотала головой я. — Совсем не ничего.
— Шаннон, все в порядке.
— Боже мой! Что я наделала?
— Шаннон, — уже жестче произнес Джонни. — Прекрати. Все нормально.
— Нет, — сдавленно возразила я, слезла с кровати и, пятясь, налетела на его комод. — Я только что… боже мой!
Я продолжал пятиться и мотать головой, а когда Джонни попытался подойти ко мне, вскинула руку:
— Прости, пожалуйста, прости!
— Шаннон, да все нормально, — сказал Джонни, поднимая руки. — Остановись на минутку и давай поговорим.
Я не перестала пятиться.
И не остановилась, чтобы поговорить с ним.
Потому что не могла.
Меня накрыло мощной волной паники, инстинкт потребовал спасаться бегством.
— Мне нужно ехать домой, — заявила я, обмирая внутри.
— Не нужно, — спокойно возразил Джонни. — Мы можем поговорить.
— Нет! — Мотая головой, я обогнула Джонни и схватила с кровати форму. — Мне нужно ехать, — повторила я и заперлась в ванной.
— Шаннон, да ладно тебе! — крикнул Джонни, постучав в дверь. — Открой дверь.
Не в силах произнести ни слова, я доплелась до унитаза, опустила крышку и рухнула на нее.
— Боже мой, — шептала я, обхватив голову.
Что за безумства я успела натворить за считаные минуты?
Я не только позволила Джонни Каване увидеть меня голой, но пошла еще дальше и поцеловала его.
Мой первый поцелуй.
Первый раз я коснулась губами губ парня.
А он не ответил мне взаимностью.
Боже мой…
О чем я вообще думала, идиотка?
Почему мне казалось, что сердце разбивается на миллион кусочков?
И самое важное: как я теперь выберусь из этой ванной?
Потому что сейчас я не могла даже взглянуть на Джонни.
На самом деле, я была абсолютно уверена, что не смогу взглянуть на него больше никогда.
47. Слезы дев и жар сердец
Джонни
Кто-то поднял на нее руку.
Такие отметины даже в раке на поле не появляются, не говоря уже о футболе в закрытом помещении.
Это было нелепо, и она вела себя нелепо, пытаясь скормить мне эту ложь.
За кого она меня принимала? За идиота, неспособного отличить случайную травму от грубого насилия?
Я играл в регби.
Я всю свою жизнь получал травмы и наносил их другим.
Я знал разницу между ссадиной, полученной по неосторожности, и преднамеренным причинением вреда.
Кто-то хватал ее за горло, и так жестко, что на коже остались следы пальцев.
Если эта мразь из Томмена, я ее найду.
Если это дело рук Макгэрри, мне светит тюрьма, поскольку я его попросту убью.
Если над ней издевались сучки из БМШ, вероятность оказаться за решеткой тоже была высокой.
Я был готов привлечь криминалистов и провести расследование, но тут ее синие глазищи наполнились слезами, и я оказался пойман врасплох.
Я не знал, как вести себя с плачущими девчонками.
А слезы этой конкретной девчонки действовали на меня жутким образом.
В этом-то и весь фокус…
Я пошел наперекор своей интуиции, потому что моя способность рассуждать здраво была поколеблена необходимостью успокоить Шаннон,
