на выбор. Пока гостей умывали да очищали от дорожных вшей их одежду. Людмила грела ноги и расчёсывала волосы для укладки. Девушки тихо напевали, накрывая на стол. Наконец ей вытерли ноги, одели мягкие сапожки инчиги и уложили последнюю прядь волос под вечерний платок. Людка встала и пошла в сени, встречать гостей, как было приято. Вскоре гости вошли в горницу и, поклонившись хозяйке, встали в ожидании, рядом со столом, ожидая особого приглашения, а по простому указания кому куда садиться. Людка поманила к себе Абу Али, а детям велела садиться на другом конце стола подалее от хмельного мёда. Но гость ослушался хозяйкиного указа, он подвел своих маленьких спутников в Людмиле и усадил их рядом с собой.
–Чего это ты детей к вину приручаешь? А? – спросила Людмила.
–Эти дети от матери к вину привычные, им сестры монахини каждый день по четыре ложки вина давали с полугода.
Людмила призадумалась, что-то в словах гостя показалось ей уже, когда – то услышанным вот в этой горнице, но не от Абу Али, а от другого человека, вдруг она вспомнила как её сестрица, наречённая Кристя говорила, как в детстве её от болезней вином лечили.
Кристя, – лишь вымолвила она, потом подвинувшись к ребятам, заглянула им в глаза. На неё взглянули две пары глаз цвета воды горного ручья. И тут Людмилу как прорвало, она, всхлипнув, заревела как ребенок и со словами, – Детишки мои сиротушки,– обняла двоих детей
Через пять минут всхлипываний и причитаний, Людка вдруг встала и, расправив плечи, сказала Абу Али,
–Вот ты там, что хошь делай, а детей своих я тебе не отдам!
Абу Али знал, что спорить бесполезно лишь махнул рукой положившись с одной стороны на волю Аллаха, по своему опыту, а с другой на русский «Авось», по совету друзей. Еще раз, поклонившись хозяйке, он принялся за еду, так как знал, что следующий такой богатый стол он может встретить в своей жизни разве, что дома или в далеком Китае, при дворе мандарина. Пока он насыщал тело и душу едой приятной как для тела, так и для души согласно завещанию Эпикура. Людмила привела всех своих детей и объявила им, «что у них есть братики, за которыми надо следить и учить говорить, а если, что с ними случиться то березовой кашей она всех накормит от старшенького до младшенького. Ибо сиротинки они, а сироток обжать грех перед Богом, прежде всего. Дети думали, что у мамани младенцы объявились и были немного озадачены, когда мама подвела к ним двух семилетних мальчиков. Те глядя им в глаза, поклонились и сказали: «Мерси». Затем она заставила всех детей взяться за руки и всем скопом повела их к столу, где, рассадив по лавкам, потом каждому дала по целой тарелке сладостей «для знакомства». Дети сначала стеснялись, но вскоре стеснение ушло, и с детской стороны стола раздался смех и звон посуды. Дети быстро наелись и разом всей гурьбой пошли наверх спать, где двум новым сыновьям вдовицы были приготовлены новые теплые постели и пара одежды. Убедившись, что все сыты и довольны, Людмила отпустила всю прислугу спать, а сама глядя на Абу Али сказала,
–И тебе нечего до весны шляться, отдохни.
–Хорошо, Людк, но только до весны, на большой воде уйдем в Булгар, там нас ждут от Бату хана. Он детям воспитатель в степи. – Только и смог ответить разморенный от бани и еды путешественник.
–Ты дорогу найдешь сам или подзабыл, – спросила Людка.
– Найду, иди, спи, – ответил Абу Али, вставая из-за стола. На последующие дни Абу Али только и мог, что проснуться утром, сходить в баню да поесть и снова лечь спать. Так продолжалось с полмесяца, потом он попросил Людку купить перо, самаркандскую бумагу, да с четверть пинты китайской туши, и засел за книгу, в верхней светёлке, где было большое окно и много света. Он писал книгу о странах, которые посетил за последние три года. В светёлку он никого не пускал, а еду приносили ему и оставляли у порога. Исписав восемь тетрадей по двадцать листов каждая, он, помолившись, решил в ознаменование окончания работы сходить в баню, о чем и прокричал Людке из своей светёлки. Не чувствую никого подвоха, ученый спустился в баню и когда он уже совсем разомлел там от пара, и тепла, Людка вошла без спросу потереть ему спину…..
На следующий день Абу Али с паперти церкви Ивана Богослова, что на Витке прокричал всем пришедшим на службу христианам,
– Я женюсь, я женюсь, я женюсь.
На, что Кирик Антониева монастыря ответил, – Ну и с Богом,
и записал в писцовую книгу, что «поя Людумилу вдовицу Аким в черкы св. Пантейлемона!»
Так и стали они жить, и родила Людмила в положенный срок еще одного мальчика, с голубыми глазами, но чернявенького. Кормя младенца грудью, Людмила тихо плакала от счастья, ибо все у неё было и муж богатый и добрый, и детей полон дом.
Горе набрело на дом Людмилы невзначай и как бы нехотя, в одну из зим увидел на небе Абу Али сияние. И он возрадовался этому, подробно описав увиденное, он отправил письмо своим друзьям в Багдад в академию, где о подобном знали из трудов древних, еще греческих географов. Через неделю после сияния, зашли к Людмиле Гервасий и Протасий Онаньевичи за верёвками. В поход они собирались к студеному морю за рыбой, вот возьми да скажи они за столом, что там, на севере и сияние больше, и цвета ярче. Абу Али, услышав, про то сияние яркое, совсем умом тронулся, все просил отпустить на месяц к морю студеному. Отпустила она Абу Али на север подумав себе в утешение,
– Ведь недалече, ведь всего с тысячи верст. Всего-то на месяц, да и ватага крепкая.
И пришел конец тут Людкиному счастью,.
На Николу Вешнего пришли ватажнички, в терем Людмилы и, пряча глаза, отдали ей чалму и тетрадь, все то, что осталось от Абу Али Хусейн ибн Абдуллах ибн Хасан ибн аль Гиссари, автора шести томного труда известного нам как «Собрание описаний всех известных: путей, направлений и дорог полуденного мира».
На месте гибели, ватажнички, как водится, поставили крест. Все сначала звали его Хакимкиным крестом, но потом буква Х куда-то ушла и в памяти поморов осталось место у Акимкиного креста. Там в 17веке поставили часовню в честь Акима подвижника.
С того дня одела Людмила черный платок, спрятав под него от людей седые
