В движеньи дневном
Вдруг замру на мгновенье,
Когда у меня на губах оживет
Твой ночной поцелуй…
Впрочем, я не мог долго вчитываться в ее записи, поскольку Альга уже положила голову ко мне на колени и обняла меня. Я тоже обнял эту замечательную девушку. Странно, мы были близки, как только могут быть физически близки мужчина и женщина, но я не думал об этом в таком прямом смысле, что мы «занимаемся любовью».
Альга несколько раз заговаривала о том, что мне все таки, несмотря ни на что, предстоит «вернуться» к Майе. Но мне в это что то слабо верилось.
Потом мы выпили по чашке бархатистого кофе за низеньким резным столиком. Я чувствовал себя здесь как дома. Мы никуда не торопились. Мы болтали о том, о сем. За те часы, пока мы были вместе мы успели переговорить о целом мире. Мы были теперь, словно сиамские близнецы, чувствующие любое движение или ощущение друг друга. Теперь то я знал, что все ходившие о ней сплетни были спровоцированы либо жгучей ревностью, либо закулисной борьбой за власть, а всего больше — нашим общим безумием. Чего только стоили слухи — злоязычие Мамы, солидарное злоязычие моей жены, доходящее до маниакального бреда служебное рвение Толи Головина, перевранные и перелицованные мнения всех прочих. Не говоря уж о бредовой подозрительности самого Папы! Сколько несуразиц нагнеталось вокруг нее! Теперь я лишь улыбался, когда мы с Альгой вспоминали об этом. Господи, каких только собак на нее не вешали! Помнится, ей даже приписывали неподобающую, извращенную связь с Косточкой…
Кстати, я спросил ее о Косточке, когда мы заговорили о детях нашего круга. Мне было чрезвычайно интересно услышать ее мнение о нем. Если я не ошибаюсь, она наконец нашла с ним общий язык? Так или нет?
Альга задумчиво качала головой. Косточка очень странный, необыкновенный мальчик.
Однажды, месяца два тому назад, она привезла Папе в Деревню какие то конфидециальные документы из России, и ей пришлось заночевать в усадьбе. В тот день Майи не было, дела задержали ее в Москве, и на этот раз Альга устроилась у нее в спальне одна. Она, конечно, предусмотрительно заперлась изнутри на ключ. Не то чтобы она опасалась, что среди ночи к ней пожелает наведаться Папа. На крайний случай спальня Мамы находилась поблизости. Однако соответствующая предосторожность не мешала. Она разделась, расчесала волосы и легла в постель. Ночник выключать не стала. По обыкновению она спала под одеялом совершенно нагой. В комнате, несмотря на приоткрытое окно, было довольно тепло. Кажется, она только что закрыла глаза и едва стала погружаться в сон, как вдруг на нее пахнуло холодком — словно из приоткрытого окна. И в ту же секунду она ощутила, как ей под подбородок легло тяжелое стальное лезвие. Она сразу поняла, что это нож. Открыв глаза, она с изумлением увидела склонившегося над ней Косточку. В левой руке, чуть на отлете, он держал змеисто радужные ножны, а в другой руке у него был тесак, которым он плашмя давил Альге на горло. Бог знает каким образом мальчику удалось сбежать из под присмотра, выбраться из детской спальни в Пансионе и проникнуть в гостевую половину особняка — прямо к ней, к Альге в спальню.
Горел ночник, и ей были хорошо видны глаза мальчика. У нее едва не остановилось сердце: ей показалось, что он готов вот вот перерезать ей горло — столько в его глазах было яростной решимости. Стоило ей только пошевелиться или просто моргнуть… Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Ты как две капли похож… — прошептала она.
— Что что? — переспросил Косточка.
— Ты как две капли воды похож на Папу.
Мальчик ничего не сказал, продолжая смотреть на нее, но ей показалось, что ярость в его взгляде вскипела еще больше. Нет, не стоило ей этого говорить. Она чувствовала, как напряжена его рука с ножом. И она не знал, что делать.
— Альга, он уже спал с тобой? — вдруг спросил мальчик. — Ты спишь с ним?
— А ты как думаешь? — с чисто женским возмущением вырвалось у нее.
— Не знаю, — ответил он.
— Нет, — сказала она, — не сплю.
— Ты наверное врешь, — задумчиво проговорил он.
— Тогда зачем спрашиваешь?
Косточка молчал.
— Ты пришел, чтобы это выяснить?
Но мальчик, кажется, и сам толком не знал, зачем он здесь. Он еще немного помолчал. Как будто переводил дух. Но она чувствовала, что нож в его руке по прежнему готов полоснуть ее по горлу. Затем Косточка одним движением вдруг сбросил с нее совершенно легкое одеяло, подцепив его ножнами.
Обнаженная, она попыталась дернуться, но он сильнее придавил ей горло лезвием. Она не была уверена, что еще не образовался порез и не льется кровь.
— Значит, не спишь, — с какой то мальчишеской туповатостью повторил Косточка, смерив ее взглядом с головы до ног. — И не спала…
— Нет, — повторила она с нервной усмешкой, — вообще то, я еще девушка.
— В самом деле? — молвил он. — Это, как говорится, еще не факт. К тому же, как нам известно, можно быть девушкой и вовсю заниматься сексом. К сожалению, точных сведений на этот счет у меня нет.
— Сведений?! — вспылила она. — Может быть, ты хочешь это проверить? Или попробовать? — Она не спускала с него глаз.
Но он нисколько не смутился.
— Проверить? Это идея! Может быть, так? А?.. — усмехнулся он и вдруг, убрав лезвие от ее горла, грубо протиснул руку с зажатым в ней тесаком прямо между ее ног.
От этого его немыслимого дикого жеста Альга пришла в ярость. В глазах у нее зарябило, и она изо всех сил ударила мальчика по щеке. Об опасности он вообще не думала.
— Свинья!
— Тебе — прощаю, — спокойно сказал Косточка, словно не почувствовал жестокой пощечины. Словно он вообще не был чувствителен к ударам и любой боли.
Он так же спокойно вложил свой тесак в ножны и потер ребром ножен щеку.
— Дурак! — Она чуть не плакала.
— А ты дура, — усмехнулся Косточка. Впрочем, беззлобно. — Посмотри, вот даже порезалась!
На внутренней стороне бедра у Альги действительно показалась кровь. Впрочем, это была крошечная царапина, от которое остался едва заметный шрамик, — я заметил его еще накануне, когда мы с Альгой рассматривали друг друга на прекрасном, похожем на древний материк, ковре.
Девушка схватила салфетку и прижала к ранке. Потом накинула на себя одеяло. Как ни странно, вид крови, в котором было нечто символическое, мгновенно разрядил ситуацию. Косточка и Альга смотрели друг на друга и, кажется, не чувствовали прежней взаимной вражды. А Косточка, — он, пожалуй, выглядел в каком то смысле даже удовлетворенным. В его взгляде появилось нечто покровительственное и дружелюбное — едва ли не сочувствие.
— Теперь ты не должна с ним спать, — с оттенком примирения сказал он.
— Не беспокойся, — сказала она, — я с ним не буду спать. Я его не люблю. Да и вообще…
