что потерял очки и наощупь искал их. Работник студии помог ему подняться, и бледный, весь в поту, актер, покачиваясь на ватных ногах, поковылял обратно в комнату дубляжа. Как только он вошел в раскаленную комнату, ему тут же стало плохо, и Брюс потерял сознание. Затем его вырвало обедом, а тело начало биться в конвульсиях.
Испуганный сотрудник побежал через парковку в офис Рэймонда Чоу и сообщил тому, что с его ведущим актером что-то не так. Чоу сказал секретарю, чтобы тот позвонил доктору Дональду Лэнгфорду, американцу из баптистской больницы, и побежал в комнату для дубляжа, где обнаружил, что Брюс с трудом дышит. Он издавал булькающие звуки и трясся в спазмах. «Немедленно везите его в больницу», — настаивал доктор Лэнгфорд.
Четверо рабочих перенесли Брюса в машину Рэймонда Чоу, который отвез его в больницу. Брюс был в плохом состоянии. Он потел, дрожал и бился в судорогах. Один из сотрудников поместил металлическую ложку между его зубов, чтобы Брюс не прикусывал язык.
Ран Ран Шоу предложил ему полмиллиона долларов за следующую картину, но Брюс думал, что этого недостаточно. «Если Марлон Брандо может получать 2 миллиона долларов, то и я могу»
Доктор Лэнгфорд ждал Чоу снаружи. Были вызваны еще три врача, в том числе нейрохирург доктор Питер Ву. У Брюса, судя по всему, была чрезвычайно высокая температура, его дыхание было сбивчивым, а содрогающееся тело буквально купалось в поту.
Секретарь Рэймонда позвонила Линде Ли.
— Брюс болен, и они забирают его в больницу.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Линда.
— О, я думаю, что это расстройство желудка, — ответила она на плохом английском.
Полагая, что это нечто незначительное, Линда поехала в баптистскую больницу, которая находилась примерно в пяти минутах езды от их дома. Когда она приехала, Брюс задыхался; каждый его вдох, казалось, может стать последним.
— С ним все будет в порядке? — спросила она, напуганная увиденным.
— Ему очень плохо, — ответил доктор Лэнгфорд.
Доктор Лэнгфорд был готов сделать трахеотомию, если Брюс снова перестанет дышать. Его тело продолжало биться в конвульсиях. Чтобы удержать его, понадобилась помощь нескольких врачей и медсестер, потому что он был чрезвычайно силен.
Не получив ответа от Брюса, нейрохирург Питер Ву осмотрел его и сделал заключение: отек головного мозга. Доктор Ву назначил маннитол, чтобы уменьшить опухоль. Также была подготовлена операционная на случай, если препарат не сработает. Но через два с половиной часа Брюс начал приходить в себя. Сначала он смог немного двигаться, затем открыл глаза, мог показывать жестами, но не мог говорить. Он узнал жену. Позже речь к нему вернулась, но была невнятной и звучала отлично от привычного разговора Брюса. К следующему дню он уже мог шутить.
«Брюс был в критическом состоянии, — говорит доктор Питер Ву. — Если бы его не доставили в больницу вовремя, он бы умер от сильного отека мозга. Просто повезло, что опытные медики были готовы помочь ему».
Когда Брюс, наконец, смог говорить связно, он сказал Линде:
— Я чувствовал себя очень близко к смерти. Я проявил свою волю и сказал себе: «Я буду бороться. Я не сдамся». Я знал, что если сдамся, то умру.
13 мая доктор Питер Ву встретился с Брюсом для того, чтобы выяснить причины возникновения отека. Во время разговора Брюс признался, что до потери сознания съел гашиш.
— Я советую Вам больше его не употреблять, — сказал доктор Ву. — Вы только что пережили ужасный приступ из-за наркотиков. В следующий раз последствия могут быть даже хуже.
— Он безвреден, — усмехнулся Брюс. — Стив Маккуин познакомил меня с ними. Стив Маккуин не принимал бы что-то опасное.
— Стив Маккуин — эксперт в медицине? — спросил доктор.
Брюс был расстроен тем, что гонконгские врачи обвинили гашиш в его коллапсе. Доктор Ву предложил на следующий день провести ангиографию[119], но Брюс отказался и требовал отпустить его.
— Пожалуйста, давайте проведем обследование мозга, — призывал доктор Ву.
— Нет, я хочу, чтобы меня выписали, — настаивал Брюс. — Я буду проходить тесты в Соединенных Штатах.
После выписки Брюс договорился о поездке в Лос-Анджелес, чтобы услышать еще одно мнение. Он не верил, что гонконгские врачи знали, о чем говорят, особенно когда дело касалось каннабиса. В 1973 году у медицинского сообщества Гонконга не было большого опыта в отношении марихуаны. Она считалась злым западным хиппи-наркотиком. Исследования с тех пор доказали, что каннабис не вызывает отек мозга и не приводит к смерти. «В стволе головного мозга — части мозга, которая поддерживает дыхание и сердечный ритм, нет рецепторов для ТГК[120], — говорит доктор Дэниел Фридман, невролог из медицинского центра Лэнгона в Нью-Йорке. — Поэтому практически невозможно умереть от передозировки ТГК в отличие от героина или барбитуратов».
По прибытии в Лос-Анджелес Брюс отправился к доктору Дэвиду Рейсборду, неврологу в Калифорнийском университете. 29 и 30 мая Брюс прошел весь спектр тестов, доступных пациентам той эпохи: полное обследование, исследование кровообращения мозга, ЭЭГ. Пока он ждал результатов, он позвонил Джону Сэксону, с которым снимался в «Выходе дракона», и сообщил, что прилетел в Лос-Анджелес на медобследование.
— Что случилось? — спросил Сэксон.
— Я упал в обморок.
— Почему? Ты в порядке?
— Возможно, если тесты не покажут этого, то Брюса Ли не станет.
Его тело продолжало биться в конвульсиях. Чтобы удержать его, понадобилась помощь нескольких врачей и медсестер, потому что он был чрезвычайно силен.
После трехдневного ожидания, полного нервного напряжения, Брюс узнал хорошие новости. Доктор Рейсборд выдал Брюсу справку об отсутствии заболеваний. Он не обнаружил никаких аномалий в функциях мозга и в работе тела. Фактически Рейсборд сказал Брюсу, что у него «тело 18-летнего». Рейсборд пришел к выводу, что Брюс страдал от беспричинного эпилептического припадка. Доктор Рейсборд назначил препарат дилантин, который обычно используется для лечения эпилепсии. «Никто из семьи Брюса не страдал эпилепсией, даже в легкой форме, и Брюс никогда не страдал от приступов, — утверждает Линда. — Доктор Рейсборд сказал мне, что Брюс никогда не страдал эпилепсией». Такой диагноз требует по крайней мере двух отдельных инцидентов. Это был первый случай, когда у Брюса Ли случился приступ.
Гонконгский нейрохирург обвинил гашиш. Нейрохирург в Лос-Анджелесе не понимал, что привело к потере сознания. Ни один из них не рассмотрел гораздо более распространенную причину обморока или смерти у молодых здоровых мужчин — тепловой удар. Доля смертельного исхода у молодых спортсменов и солдат, пострадавших от теплового удара, составляет 3–5 %. Это третий по распространенности убийца спортсменов, а в особо жаркие месяцы он поднимается на первое место. Общим
