вначале, что он в Москве. У меня аж голосовые связки перехватило.
– Ты что не отвечаешь? Плохо слышно, – кричит.
– Да отлично слышно, отлично. Просто дыхание перехватило. Я сейчас оправлюсь.
– Ну ты слышала, что я сказал? У меня все нормально. Звоню издалека, не буду говорить, откуда, сама понимаешь. У меня все нормально. Как у тебя там?
– Все хорошо. Все нормально, – я не стала ему говорить про Альку, и про Светку, чтобы не пугать, а то опять примчится, сумасшедший.
– Нас банкротят. А мне предлагают остаться генеральным директором. Управляющий сказал, что обо мне хорошие отзывы.
– Я всегда считал, что ты способная. Всегда. Что ты у меня необыкновенная.
– Со Степкой тоже нормально. Осваивает с бабкой английский язык.
– Пусть осваивает. Теперь уже наверняка пригодится. Я проверил через знакомых, у меня нет красных флажков –ни в одной стране. Теперь мы с тобой вполне свободные и не очень даже бедные. Я уже был у себя дома. Никаких проблем. Домашние увидели меня – так сразу побежали в церковь заказывать молебен в честь спасения. У нас так принято. Я же, впрочем, сельский парень. А отец, когда узнал, что я вернулся в Россию из-за тебя, поначалу так был рассержен, что сутки со мной не разговаривал: «Чтобы из-за женщины, в лапы к медведю, поставить под удар свое благополучие, все старания и жертвы семьи? Я от тебя такого легкомыслия не ожидал». Ведь я из небогатой семьи. Отец – обыкновенный фермер. И собирали на мое обучение всей семьей. Откладывали деньги. Отказывали себе, когда я учился. И вдруг, такое легкомыслие. Надо сказать, его можно понять. Но на следующий день приходит и говорит: «У тебя есть хотя бы фотография этой женщины?» А у меня твоего фото нет. Но я у тебя на даче фотографировал вас с Алькой украдкой. И хороший получился снимок, когда вы с Алькой после купания выходите из пруда. Помнишь, мы ловили рыбу со Степкой и Николаем Ивановичем, а вы купались, а потом вместе выходили из воды. И брызгали друг друга. Хороший такой получился снимок. Во весь рост. Отец посмотрел на снимок. Потом говорит: «Богиня». И после – ни слова упреков. А на следующий день мы с ним поехали в город, в банк. Мы решили, что в банк, на всякий случай, для безопасности, пойдет он – у него доверенность есть на все мои счета. Возвращается весь бледный. Я вначале подумал, что там его полиция прихватила. Или еще что. А он почти шепотом говорит: «Сняли арест со всех счетов. Вот такие дела». А когда пришли домой, отец говорит: «Дай, еще раз взгляну на фотографию». Смотрел, смотрел и изрек: «Эта женщина несет тебе удачу. Пусть немедленно, при первой возможности, приезжает. И обязательно с мальчиком и отцом». Так что, приезжай, моя семья тебя ждет. Я на всякий случай еще все проверил. Все нормально. Никаких красных флажков.
А в конце недели позвонила Наталья Сергеевна и сообщала, что Алька очнулась, неплохо себя чувствует и просит, чтобы я ее навестила.
– Так она еще слаба, наверное.
– Я тебе скажу, но только ты меня не выдавай. Уже неделя, как она пришла в себя. Но приказала мне, чтобы я никому ни слова. Говорит, не хочу, чтобы на меня смотрели, как на овощ. Ну, ты же ее знаешь. А сейчас она уже выглядит неплохо. Только ты меня не выдавай.
Я, конечно, в этот же день помчалась в эти самые Электроугли.
10
Алька лежала в отдельной палате, наверное, Валерий постарался. Я как увидела ее, слезы сами побежали ручьем. Никак не остановлю.
– Ты что ревешь? Неужели я так ужасно выгляжу?
– Да хорошо ты выглядишь. Это я от волнения. И разных там чувств. И положительных эмоций.
– Что, правда, неплохо выгляжу?
– Очень даже неплохо. А бледность всегда шла к твоему лицу.
– Слушай, видишь, меня обрили наголо. Ужас просто, когда теперь волосы вырастут. Ведь это же несколько лет.
– Тебе очень даже идет короткая стрижка. Это будет сногсшибательно. У тебя нордический тип лица. И твоя головка, с короткими волосами, выглядит эффектно и строго. Это я тебе говорю, как несостоявшийся мастер по прическам. Я тебе эту стрижку давно хотела рекомендовать. Но ты не согласилась бы, потому что очень необычно и даже рискованно. А теперь – сама судьба.
– Ты меня просто успокаиваешь.
– Ну, ты помнишь, певица была. Француженка такая. С лысой головой, стрижка совсем короткая. Великолепно же выглядела. Забыла ее имя…
– Помню, помню. Пела почти шепотом.
– Вот-вот. У тебя такой же тип лица, только лучше.
– Ладно, успокоила. А что у нас нового? Об Антоне что-нибудь слышно?
– Антон три дня, как позвонил. У него все нормально. Где находится не сказал, наверное, не хочет по телефону. Был у своих домашних. Говорит, что сняли арест со всех его счетов.
– Молодец, Бажов, слово держит. Но надо сказать, и помог им Антон очень и очень. Ведь у него крупнейшая фирма.
– Антон сказал, что отец его, когда узнал, что он из-за меня вернулся в Россию, сутки с ним не разговаривал, так был обижен на него за легкомыслие. Но потом оттаяло сердце, а как узнал про счета, тут и совсем меня зауважал. Требует, чтобы я приезжала к ним со Степкой и отцом.
– Вот что значит крестьянский крепкий ум. Действительно, все потерять, в том числе и свободу, из-за женщины, в этой страшной России. Я его тоже очень даже понимаю. Ну и когда поедешь?
– Не знаю. У нас сейчас так круто разворачиваются события, что опять тревожно становится.
И я рассказала ей о том, что ко мне приходил Новиков и о Светке Звонцовой.
– Действительно. Почти как у меня. Самое для них безопасное – автомобильная авария. Ты смотри, за руль не садись. По крайней мере, до следующего сезона.
– Я со страху и не подхожу к ней. Отец уже в гараж на зиму поставил.
– А я вначале думала, когда этот урод стал меня прижимать, что это простое хулиганство. И слишком поздно догадалась, что это нападение. Как-то неожиданно все получилось. Уже когда в кювет летела, поняла, что это умышленно. Вот, гад.
– Слушай, а ты не кричала: «Спаси и сохрани», как нам рассказывал отец Арсений?
– Некогда было кричать. Все пыталась выровнять «опель». Я ведь вначале съехала в кювет. А уже потом перевернулась. Но Всевышний, наверное, частично услышал. Леночки со мной не было. Это раз. И вот вроде жива. И доктор говорит, что должна выправиться.
– А если бы успела крикнуть, может, отделалась бы ушибами.
– Ты что, правда, веришь в эту муть?
– Тут поневоле начнешь верить.
Но то, что я сама взывала к Всевышнему, я ей не сказала. А то начнет смеяться и все испортит. Потому что и я почему-то начала верить в эту, как она говорит, муть. Не очень чтобы так, но вдруг помогает.
Алька говорит:
– А вот что Бажов ходил к хозяину… Я, откровенно говоря, удивлена. Это он, наверное, из-за тебя. Потому что для него это тоже риск. Дело громкое. Начнет хозяин во все инстанции жаловаться. Либералы и Запад рев поднимут.
– Новиков сказал, что никаких жалоб не было. Никаких.
– Значит точно, и Светка, и я – это его людей работа. Он потому и не шумит, что неизвестно как все это повернется. А вдруг и полуночные менеджеры всплывут. И тульское дело проявится. Этим он обеспокоен. Иначе чего ему Светку, блондинку нашу очаровательную, трогать.
