как это бывало в истории, выручат наши пространства, наша земля, наш народ. Профессор, анализируя исторические процессы, говорил, даже с тревогой, что мы подозрительно удачно расположены для третьей мировой. Неужели всевышний на долю России возлагает задачи разбираться с исключительными уродами: монголы, поляки, Карл XII, Наполеон, Гитлер. Теперь вот мародеры двух мировых войн, истеричные американцы. Но ведь это бесследно не пройдет. Просто жуть берет. И тут невольно закричишь, как говорил отец Арсений:
– Господи! Как жить? На кого равняться? Где герои? Где вожди?
7
Оказывается, неправильно я кричала. Федоровна мне объяснила, что когда у господа просишь защиты, надо кричать: «Спаси и сохрани». Так у них принято. А я кричала, как юная комсомолка.
Но второй раз я кричать не стала. Решила, что будет, то и будет. По профессору, Всевышний и так все видит. И если мы ему нужны – поможет.
Нашу НК начали банкротить, и что будет с фирмами мы не знаем. Все держат в секрете. Но по ЦБК уже распространился слушок, что отдельных генеральных директоров приглашали к конкурсному управляющему. И вдруг звонит мне Федоровна и говорит: «Вероника Николаевна, наверное, пришла и наша очередь, тебя приглашает конкурсный управляющий».
Я оделась строго, по-деловому, никаких украшений, даже часов и браслетов, только чуть помады, столько, чтобы лишь подчеркнуть и поднялась на шестой этаж, где находился кабинет конкурсного управляющего. Ему было на вид где-то от сорока до пятидесяти. Цветущий возраст для конкурсного мужчины. Я до этого никогда его не видела в наших коридорах. Так, внешне ничего себе, чуть-чуть полноват. Глаза внимательные, спокойные.
– Вероника Николаевна, я без предисловий. Вы, конечно, знаете о процедуре банкротства ряда предприятий вашей НК?
Я кивнула.
– Ряд фирм подлежат полной ликвидации, но вот вашу фирму мы решили оставить по той причине, что у вас по сравнению с другими очень немалые средства на счетах. Кроме того у вас много должников по векселям и ценным бумагам.
– У нас профиль такой – векселя, ценные бумаги. У фирмы было сравнительно немного договорных отношений по купле-продаже нефти.
– Мои специалисты это посмотрели. Вы ведь в течении четырех лет управляли фирмой.
– Да. Четыре года.
– Следствие вашу фирму основательно проверяло.
– Целый год. Изучали наши договорные обязательства. Ну и нас – то есть бухгалтера и меня, систематически взывали на допросы, очные ставки. Вот только недавно, после суда, вернули документы и подлинники векселей и ценных бумаг. И вроде бы так у нас все нормально. Хотя, конечно, пришлось поволноваться. До сих пор дрожь в коленках.
– Жаль, что я этого не вижу, – засмеялся он. – Вы уж меня извините, как-то само собой вырвалось, – закашлялся он.
Мы рассмеялись. Я слегка подобострастно. Он, покрякивая и смущаясь.
– В общем, так, Вероника Николаевна. Оценивая вашу работу в качестве генерального директора, я предлагаю вам заключить со мной, как конкурсным управляющим, договор на работу в должности генерального директора, пока на два года. Не скрою, мы запрашивали о вас и следственные органы. Генеральная прокуратура дала письмо, что претензий у следствия к вам не имеется. – Он усмехнулся. – Более того, они написали в письме, что рекомендуют оставить вас в должности генерального директора. Я стал возражать, прокуратура хотя и генеральная, но все-таки не тот орган, чтобы рекомендовать кого-то на должность. Они согласились со мной. И сказали, что досадная оплошность возникла по вине сотрудника, молодого и неопытного, готовившего документ. Впрочем, добавили, если вам важны эти неточности, они просили бы написать соответствующие замечания на имя заместителя генерального прокурора, подписавшего это письмо. И они согласны внести соответствующие исправления. Сами понимаете, я не стал писать справедливые замечания на письмо заместителя генерального.
Я невольно улыбнулась.
– Вы чему улыбаетесь? – засмеялся он.
– Да вот этому – молодой и неопытный.
– Вы что, их знаете?
– Ну как же не знать, я почти год ходила к ним на допросы, очные ставки, выемки.
– Извините, – смеется он. – Совсем упустил из виду ваш печальный опыт.
– Кстати, – продолжал он. – Эта неточность способствовала тому, что при обсуждении вашей кандидатуры ни у кого не возникло желания возражать. А вот Лондон нас вообще удивил. Мы ведь и с вашим лондонским офисом обсуждаем кандидатуры. И у них чаще всего возникали возражения, по понятной причине – они стараются своего протолкнуть на должности. Но тут никаких возражений. Может это и к лучшему, потому что вам придется с ними встречаться. Они будут спорить по каждому вопросу, исходя из опыта. А поскольку появляться в московском офисе они опасаются по известным причинам, вам придется часто к ним летать – решать вопросы. У вас как с английским?
– Не очень. В пределах школы.
– Ну это неважно. У нас хорошие переводчики. Сумма вашего оклада будет определена в процентном отношении к моему окладу, который на днях должен установить мне арбитражный суд. Где-то так пятьдесят или шестьдесят процентов от того, что мне назначат. Офис подберете сами. Конечно, с нашей помощью. Сейчас составьте штатное расписание со своим бухгалтером. Мне говорили, она у вас очень знающая и опытная. И приходите ко мне, обсудим.
– Нам бы лучше остаться на Гусарском.
– Обсудим. Там видно будет. В общем так, Вероника Николаевна. Ваше право, конечно, отказаться. Но подумайте над моим предложением.
8
Федоровна, как узнала про эту новость, так тут же заявила: – И не думай, Вероника Николаевна. Даже и не думай.
– Боюсь я, когда одна останусь.
– Так подразделения останутся. Там опытные люди, ты их всех знаешь. Я слышала, что они многих оставляют. Зачем им рушить то, что хорошо работало. Никакого смысла. А поскольку договорной работы по нефти у нас много не будет, останутся векселя, ценные бумаги, претензии, иски, арбитражные суды. Чего не знаешь, проконсультируешься, почитаешь, узнаешь. У тебя будут специалисты. И знаешь, мы с тобой уже четыре года вместе и поневоле видишь, на что способен человек. И я вижу, что ты в делах разбираешься. Поначалу ты своего мнения не высказывала, но им тогда никто и не интересовался. Но ведь мы с тобой кое-что по сделкам вынуждены были обсуждать. И решать. И давать свои предложения. А последние два года и принимать решения. И вижу, ты набралась опыта. И вполне справляешься с фирмой. Да и я рядом.
– Главное, ты рядом.
– Не сомневайся, нас на козе не объедут, ни одна сомнительная или невыгодная сделка не проскочит. А он сказал, какой у тебя будет оклад?
– Сказал, что пятьдесят-шестьдесят процентов от оклада, который ему установит арбитражный суд.
– А ты знаешь, сколько ему суд установит?
– Так откуда я знаю?
– А я знаю. Наши из ЦБК не раз ходили с ним в арбитраж по разным вопросам.
– Ну и сколько?
– Только не падай. Сядь поближе ко мне, а то со стула упадешь. Не менее шести миллионов в месяц. А может и больше. Это не менее. Значит тебе – соображай.
– Да ты что, Федоровна. Перекрестись.
– Вот те крест, – она и вправду перекрестилась. – Ведь это хозяин вас держал на мизере, по вполне понятной причине, потому что от вас ничего не зависело. И за вас все и решали и делали службы. А по-настоящему у тебя одна из крупнейших фирм по оборотам в России. Ну и что тут удивляться сумме оклада?
9
И буквально через день звонок, по домашнему телефону. Слышу голос Антона. Я его сразу узнала. Так хорошо слышно, я подумала
