Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
«Этот человек спросил меня:
– Про Пуришкевича слышал?
– Слышал...
– Я и есть Пуришкевич... А про Распутина слышал?.. Вот он, Распутин, и погиб... И если ты любишь Россию-матушку, ты должен об этом молчать...
– Слушаюсь.
– Теперь можешь идти...
Минут через 20 ко мне пришел околоточный надзиратель Калядин, и я ему все рассказал».
Второй городовой, 59-летний Флор Ефимов, дежуривший напротив Юсуповского дворца, был старым, опытным полицейским. Он сообщил: «В 2.30 ночи я услышал выстрел, через 3-4 секунды последовали еще 3-4 выстрела... быстро, один за другим, звуки выстрелов... После первого выстрела раздался негромкий, как бы женский крик...»
На вопрос следователя об автомобиле, приезжавшем или отъезжавшем от дворца после услышанных им выстрелов, Ефимов ответил: «В течение 20—30 минут не проезжал по Мойке никакой автомобиль или извозчик... только спустя полчаса... проехал какой-то автомобиль, который нигде не останавливался».
Итак, запомним: оба полицейских, дежуривших неподалеку от дворца, дают одинаковые показания о трех или четырех выстрелах в Юсуповском доме. При этом находившийся ближе городовой Ефимов слышал «негромкий, как бы женский крик». И еще одна важная деталь: никакой автомобиль сразу же после выстрелов к дому не подъезжал. Но был автомобиль, проехавший через полчаса после выстрелов.
Не заметил приехавшего после выстрелов автомобиля и Власюк
Такими показаниями уже обладало следствие к тому моменту, когда министр юстиции Макаров начал допрашивать Феликса Феликсовича, князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон.
«СОБАКУ УБИЛ ИМЕННО ОН...»
Рассказав Макарову историю своего знакомства с Распутиным, Юсупов перешел к недавним событиям:
«Я отделывал... помещение в своем доме на Мойке... и великий князь Дмитрий Павлович предложил мне устроить вечеринку по случаю новоселья. Решено было пригласить на нее Владимира Митрофановича Пуришкевича и нескольких офицеров и дам из общества... она и была назначена на 16 декабря... По вполне понятным причинам я не хочу называть фамилии офицеров и дам, это может повредить им и возбудить ложные слухи... Чтобы не стеснять гостей, я приказал прислуге все приготовить для чая и ужина... а потом не входить. Большинство гостей должно было приехать не с парадного подъезда... а с бокового входа, ключ от которого я имел лично... Собравшиеся пили чай, танцевали... Около 12.30 позвонил откуда-то Распутин... и приглашал поехать к цыганам, на что последовали шутки и остроты со стороны гостей... На мой вопрос, откуда он говорит, Распутин не хотел сказать... но по телефону слышны были голоса, шум и женский визг...»
Здесь Макаров мог уличить Феликса во лжи сведениями, полученными от домашних Распутина. Но министр не посмел противопоставить показаниям родственника царя показания кухарки и дочерей мужика... И князь продолжал: «Около 2—2.30 ночи две дамы пожелали ехать домой и с ними уехал великий князь Дмитрий Павлович... Когда они вышли... я услышал выстрелы во дворе. Я вышел во двор и... увидел убитую собаку, лежащую у решетки... Впоследствии... Его Императорское Высочество сообщил, что собаку убил именно он (хорошо запомним эту фразу! – Э. Р.)... После этого я позвал с улицы городового, которому сказал: „Если будут спрашивать о выстрелах, скажи, что собаку убил мой приятель...“
Видимо, здесь последовал вопрос Макарова о словах Пуришкевича, сказанных городовому Власюку. Князь отвечал забавно: «Бывший в кабинете Пуришкевич что-то стал говорить... Что он говорил, я полностью не расслышал... Что касается показаний городового, будто Пуришкевич сказал ему в моем кабинете, что убит Распутин, то Пуришкевич был пьян и не помнил, что говорит... Я у Распутина ни днем, ни вечером 16-го не был, что могут подтвердить и гости, и прислуга... Какие-то люди глубоко обдумали план убийства и связали его со мной и вечером, происходившим в моем доме».
АРЕСТ НА ВОКЗАЛЕ
После допроса, вечером 18 декабря, Феликс собрался выехать поездом в Крым. Но...
Из дневника великого князя Николая Михайловича (запись от 18 декабря): «На другой день, все еще не увидев Юсупова, я узнал, что Феликс и оба племянника уезжают в Крым. Но за день толки не умолкали, и А.Ф.Трепов сообщил мне 18-го по телефону, что, действительно, Распутин вероятно убит, и что упорно называют Дмитрия Павловича, Феликса Юсупова и Пуришкевича, как замешанных в этом убийстве... Я вздохнул свободнее и сел безмятежно играть в карты, радуясь, что этот мерзавец не будет больше вредить, но опасаясь, что сведения Трепова неверны... В 9 часов вечера я навестил племянников и простился с ними... Каково было мое удивление, когда в 10 с половиной меня вызвал к телефону Феликс, говоря, что он задержан жандармским офицером на Николаевском вокзале и что он очень просит заехать к нему... Феликс уже лежал в кровати... Я пробыл у него полтора часа, выслушивая его откровения».
Феликс дословно повторил Николаю Михайловичу версию, которую до того излагал Макарову. Но великий князь уже знал слухи...
«Слушал я его повествование молча и сказал ему... что весь его роман не выдерживает никакой критики и что... убийца он».
Наутро весь Петроград гудел: сенсация – князь Юсупов задержан на Николаевском вокзале! Но Феликса не просто задержали – посадили под домашний арест. Таков был приказ царицы, потребовавшей, чтобы следствие выяснило всю правду. Под домашним арестом оказался и великий князь Дмитрий. Правда, их заточение было весьма своеобразным: Феликс на следующий же день переехал к Дмитрию, что давало им возможность выработать общую версию в ожидании вызова к следователю.
Но к следователю их больше не вызовут. Царь любил историю и помнил события, с которых началась Французская революция. Публичное разбирательство «дела об ожерелье королевы», в котором была замешана Мария Антуанетта, стало прологом падения Людовика XVI. Вот почему 19 декабря, когда труп Распутина всплыл на реке, генералу Попову тотчас повелели прекратить расследование...
В те дни полиция перехватила первые приветственные телеграммы, направленные Дмитрию и Феликсу. Особенно должны были потрясти царя телеграммы от Эллы – кроткая настоятельница полумонашеской обители писала Дмитрию: «18, в 9.30 вечера... Только что вернулась вчера поздно вечером, проведя всю неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий. Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им исполненного».
И еще одну телеграмму она послала в Крым Зинаиде Юсуповой: «Все мои горячие и глубокие молитвы окружают вас всех за патриотический акт вашего дорогого сына». Так что Элла уже 18 декабря, «только что вернувшись» из Дивеева, знала все и об убийстве, и об убийцах. И одобрила «патриотический акт»...
Не знала она лишь подробностей, которые на следующий день рассказал Феликс великому князю Николаю Михайловичу.
Из дневника великого князя Николая Михайловича: «Когда на другой день, 19-го, Феликс переехал на квартиру Дмитрия Павловича, то войдя к ним в комнату я брякнул: „Приветствую вас, господа убийцы!“
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
