Город Плевна лежит в долине реки Вида и почти со всех сторон, и в особенности с северной, окружен возвышенностями, которые представляют много удобств для защиты и делают этот городок весьма важным стратегическим пунктом. Если бы русские войска заняли Плевну тотчас по взятии Систова и Тырнова, то обеспечили бы себе тыл и свободно могли бы двигаться внутрь страны, так как вся дорога дальше до Балкан нигде не была укреплена.
Фаврикодоров застал в Плевне массу рабочих болгар, согнанных отовсюду из близлежащих селений; работа кипела, и укрепления росли не по дням, а по часам. Английские офицеры в европейском платье, а некоторые даже в своих английских мундирах были неутомимы. Пробыв в Плевне дней пять-шесть, русский лазутчик отправился дальше.
Проехав Телиш, он через час пути въехал в так называемый Туфарнов лес; дорога шла все в гору, и вдруг Фаврикодоров заметил, что лошадь его чего-то боится. Он ударил ее нагайкой, но этим заставил лошадь подняться на дыбы и сделать скачок в сторону. Недоумевая, что это значит, Фаврикодоров спешился, привязал лошадь к дереву, а сам пошел вперед по узкой тропинке. Выйдя на небольшую поляну, он был поражен открывшейся картиной. На небольшой дикой груше висело два болгарина. Они еще качались и конвульсивно вздрагивали ногами. Первой мыслью было спасти несчастных, обрезав веревки. Но благоразумие взяло верх. Играя роль турка, он легко мог выдать и погубить себя, так как никто не мог поручиться, что палачи не скрывались в кустах и зорко следили за происходившим. Приняв равнодушный вид, Фаврикодоров закурил папиросу, еще раз взглянул на повешенных, вернулся к своей лошади и продолжил свой путь. Проехав не более версты, он нагнал четырех черкесов, поздоровался с ними и поинтересовался, не они ли повесили двух «поганых гяуров». Черкесы ответили положительно. Как выяснилось, эти люди воровали скот, и на сельской сходке было решено их повесить.
Затем Фаврикодоров завел разговор о войне, расспросил об укреплениях Телиша и о расположенных в окрестностях отрядах. Объяснив черкесам, что он торговец и спешит по делам, русский лазутчик «ласково распростился со случайными знакомыми». Продолжая далее путь, Фаврикодоров постоянно встречал арбы болгар, наполненных инструментами для земляных работ и материалами для фашин. Массы людей двигались к Рущуку, Видину, Плевне, Горнему Дубняку.
От Джумлы до Шумлы переход у Фаврикодорова занял четверо суток. Однажды пришлось провести ночь в лесу. Привязав лошадь к дереву, он влез на него и поместился на толстом суку. Чтобы обезопасить лошадь от нападения диких зверей, особенно шакалов, Фаврикодоров довольно часто делал выстрелы. Ночь показалась ему нескончаемо длинной.
По прибытии в Шумлу он нашел верного человека, грека, Николая Шикаржи, и послал с ним подробное донесение полковнику Артамонову в Горный Студень.
В Шумле Фаврикодоров играл роль цирюльника, но, будучи незнаком с этим ремеслом, страшно терзал своих пациентов, так что один из них вытерпел бритье головы, но, когда дело дошло до бороды, не выдержал и убежал с криками. Пробыв в Шумле два дня, Фаврикодоров отправился через большое селение Праводы в Варну, где не мог собрать много сведений, но узнал, что войсками командует Мухарем-паша. Из Варны путь Фаврикодорова лежал в Адрианополь. Две из промежуточных станций между малым Тырновом и Адрианополем, а именно Дгмир-Дечь и Карагач были укреплены и здесь располагались довольно сильные отряды войск. Разговорившись с иопутчиками-офицерами, русский лазутчик узнал много интересных вещей, в том числе относительно доставки продовольственных запасов и военных снарядов.
В Адрианополе Фаврикодоров пробыл два дня, т. е. ровно столько, сколько потребовалось ему, чтобы подыскать посланца с донесением в русскую главную квартиру. Таким посланцем оказался болгарин Николо Буяджи.
29 июля Фаврикодоров выехал по железной дороге в Филиппополь, или, как называют его болгары, Пловдив. В Филиппополе Фаврикодорову пришлось купить лошадь и, преобразившись в башибузука, в таком наряде перебраться в Сербию. Отсюда, переправившись через Дунай по-прежнему против Турно-Северина, он проехал почти всю Южную Молдавию по железной дороге и, наконец, добрался до Систова. Артамонов к тому времени находился в верстах 40 от этого селения— в Горном Студне, куда перебралась Главная квартира (Воспоминания лазутчика. Указ. соч. С. 293–320).
«26 июня 1877 г. Фаврикодоров, посланный мной из города Систова для разведования о положении неприятеля, — свидетельствовал Артамонов, — сообщил о предполагаемом движении из Видина Осман-паши в место, находящееся ниже Белградчика, с 50-тысячной армией, о встрече с египетским Хасан-пашой, шедшим в город Никополь во главе 15 000 войска с 32 пушками маленького калибра, о встречах в Этрополе 2 000 черкесов и среди поля, где он ночевал, с 10 000 башибузуков, шедших в Плевну; наконец, пробравшись в Плевну, для распознания состава неприятеля, слышал английские и иностранные, не турецкие слова; пытался проникнуть в лагерь под видом продавца рахат-лукума, по его туда не пустили; затем, сообщив о войсках, стоявших в местностях Сельви-Оглу и Жемаса, добрался до города Шумлы, осведомился об укреплениях, воздвигаемых англичанами, о запасах сухарей, заготавливаемых в Проводах, и о движениях войск, сосредоточенных в Варне; оттуда отправился в Адрианополь, сообщил об укреплениях близ Адрианополя двух селений, Карагаче и Демирдече, о маршруте, коим доставляется провизия морем и сухим путем, и движении транспортов» (там же. С. 319–320).
Путешествие крайне утомило лазутчика, и он страшился нового поручения. Фаврикодорову казалось почему-то, что его служба не приносит особенной пользы общему делу. Ему казалось, что его сообщениям или мало верили, или не придавали той значимости, какой они в действительности заслуживали. Иначе чем объяснить те атаки плевненских позиций, о превосходящих силах неприятеля которых он своевременно доносил штабу. Сомнения свои Фаврикодоров высказал Артамонову. Он утешил лазутчика, что начальство признательно ему за его важные услуги.
Более того, Артамонов добавил, что все предшествовавшие поездки были что называется пробным камнем. Следовало оценить, на что способен Фаврикодоров. Теперь же, когда выяснилось, как много может сделать лазутчик, на него возлагалась специальная обязанность — следить за войсками Осман-паши и доносить обо всем, что делается в Плевне.
Истратив на свои поездки довольно много личных средств, Фаврикодоров представил счет полковнику и попросил оплатить издержки. На что услышал в ответ; что теперь не до этого, следует подождать и что потраченное вознаградится сторицею.
Подобные уверения не успокоили Фаврикодорова. Он был человек небогатый и семейный и «пробные» поездки обошлись ему в порядочную сумму. Казалось, что настало время не только возместить понесенные расходы, но и поговорить о вознаграждении за опасную службу. Однако на следующий день, поделившись своими сомнениями с Артамоновым, Фаврикодоров опять услышал, что его сумеют вознаградить, а если, не дай бог, он попадет к туркам, то может «умирать с мыслью», что семья его будет «совершенно обеспечена». Не совсем удачное напутствие.
Как бы то ни было, Фаврикодоров уже 6 августа отправился в Плевну.
