— простонал он, подстраиваясь под движения.
Обняв за талию, положил ее на спину, вошел и жадно прошелся горячим языком по чувствительным зонам шеи.
— Признайся, что влюблена в меня, — шептал он, толкаясь сильными рывками снова и снова.
— Ты… — выдохнула она, — сам знаешь это…
— Дьявол, — Стас задвигался быстрее, намотал на кулак белые пряди ее волос и припал с обжигающими ласками к груди. — Ты будешь со мной, Мэри. Даже не мечтай свалить!
Она вслушивалась в учащенное мужское дыхание. С каждым интенсивным движением — сильнее вонзалась ногтями в его спину, отчего парень стонал и продолжал что-то шептать, уткнувшись лицом в ее растрепавшиеся волосы.
Стас жадно целовал и прижимал так плотно, что перекрывало воздух. Несколько раз она отталкивала его и садилась сверху. Он менял позы, но возвращался к тем, которые давали ему прижиматься плотнее; и с каждым движением Марлин всё мощнее накрывало волнами его горячей энергетики.
С этим парнем всё казалось особенным. Острым. Ярким. Насыщенным… Неконтролируемые эмоции. Она хотела его и не знала, как противостоять себе.
И нужно ли?
Марлин заизвивалась под ним и со всхлипами наслаждения пронзительно закричала. В ушах звенело. Стас сделал последний толчок, больно вонзаясь пальцами в кожу, и с хриплым стоном излился.
Когда мышцы расслабились, парень прижался к ней. Марлин чувствовала, как колотится его сердце, как он пытается выровнять бешеное дыхание, как мужская ладонь медленно проводит по ее груди.
Они долго и молча лежали перед камином, вдыхая аромат тлеющих дров, прежде чем парень заговорил первым:
— Я так и не понял… Ты меня любишь? Или просто сплюнула слова в порыве страсти? — спросил он, смеясь и обвивая Марлин руками.
— Кто знает...
Она ехидно улыбнулась и потянула Стаса за черные волосы, заглянула в синие радужки, закипевшие морской бурей.
— Мэри, — прошептал он и нахмурился, — я первый раз в жизни, твою мать, сказал что-то серьезное. Я не шучу. Хочу… я хочу... Ты выйдешь за меня?
Марлин захлопала ресницами и расхохоталась.
— Куда? На стрелку? На работу? На дело?
Стас картинно закатил глаза и сильно укусил ее за плечо. Она взвизгнула, захохотав пуще.
— Очень смешно, — запричитал он, откидывая со лба потные волосы. — Никогда бы не подумал, что влюблюсь в мегеру. Но... ты именно та, кто мне нужен. Любовь к тебе, Мэри, заставляет меня думать не только о себе. К тому же... я не позволю кому-то другому прикасаться к тебе. Больше не позволю... — Стас сжал ее бедра, снова закатил глаза, словно в раздражение от того, что приходится поведать о чувствах вслух и прорычал: — Господи, просто скажи — да, и не выделывайся!
— Если перестанешь называть меня мегерой, Мэри и пекинесом, то я подумаю о твоем предложении.
Марлин поцеловала рассмеявшегося Стаса, и он с многозначительной ухмылкой прошептал:
— Слу-у-ушай… а у тебя, случайно, нет красной юбки и белой блузки, м? У меня тут одна мысль закралась…
ГЛАВА 39. Андриан. Святилище Обители
Древо жизни — древнее, разумное растение.
Первооснова Обители. Страж жизненного цикла.
Оно связано с рощей на плато зарождений по другую
сторону планеты, питает землю своей энергией
и даёт силу душам: как новым, так и желающим
стать дэвами. Из плодов создают напиток для грааля.
Однако в сыром виде — плоды ядовиты.
Говорят, древа жизни умеют общаться друг
с другом, хотя и находятся в разных галактиках.
«Последний танец Вселенной»
Лиситис, Старейшина Трибунала
— Ты идешь? — полюбопытствовал Феликс, одетый в церемониальную золотую мантию.
Подбородок судьи вздымался вверх. Карие радужки, как горький шоколад. Лоб украшал обруч, сияющий белоснежными эмалевыми росписями. Подол переливался в солнечных лучах и резвился в теплом ветре.
Висячие сады благоухали клевером, сладкой вишней и цитрусом. Люди гуляли меж деревьев. А лица их источали радость. Пусть и недолгую — Обитель пребывала в страхе перед восстанием демонов, — но здесь они чувствовали себя в безопасности, чувствовали себя счастливыми. Все, кроме Андриана.
Его сердце сочилось томительной болью, он наблюдал за Марлин и Стасом — через большое овальное зеркало.
Дерево катальпы шелестело сердцевидными листьями. Два близких Андриану человека нежились в прохладных объятьях кремового навеса. Целовались. Стас шептал Марлин на ухо.
Как быстро они его забыли? Сколько времени прошло? Год? Андриан не помнит. На их пальцах — обручальные кольца: светятся, искрятся, выжигая колкими лучами дыры под сердцем Андриана.
Вода в каменном бассейне — под зеркальным порталом — резвилась хрустальными волнами. Теплая, почти парная. Андриан сидел на бортике и перебирал синюю жидкость кончиками пальцев, словно горячий песок. Аромат роз кружил над водой. На кувшинке кокетничали две фиолетовые лягушки.
— Это странно, что я всё еще люблю ее? — обрел он, наконец, дар речи.
Феликс недоуменно застыл, повел бровью в раздумьях.
Сиренево-розовая дымка восхода размыла залубенелое лицо судьи, и Андриан осознал, что просидел в садах всю ночь.
Он не заметил.
Когда время теряет цену — не замечаешь этот неумолимый поток. В зыбком рассветном антураже Андриан разглядел одну полосатую птицу, которая исполняла приторную трель. Затем вторую. Третью. Желтые птицы занимали всё дерево, ютясь на ветках, как бананы. Пухлая пташка целое утро не сводила с Андриана вкусных глаз: двух земляник над черничным клювом.
Шпионит? Птица может быть разумной? Андриана преследовала глупая паранойя.
— Здесь говорят, что сильные чувства остаются и после смерти, и после перерождений… Но это редкость, — растерянно пояснил Феликс. — Видимо… тебе везет.
Звонкий всплеск — Андриан ударил пяткой по воде, перекинул ноги и, не обращая внимания на размякшие ботинки, поднялся.
— И как мне жить, зная, что Марлин любит Стаса? — сказал он застывшему изображению парочки.
— Андри… — Феликс сердечно улыбнулся и сжал его плечо. — Мудрецы говорят, что настоящая любовь — это способность радоваться счастью того, кого ты любишь.
Андриан вздохнул и отвернулся от портального зеркала. Оно вдруг затрещало и отключилось. Феликс смахнул изображение.
Приобняв судью за плечи, Андриан постарался улыбнуться в ответ. Вышло натянуто. Даже чересчур…
Решил сменить тему:
— Пошли, многоуважаемый херувим. Опоздаешь на свое посвящение. Надеюсь, привезешь мне сувенир из высшего мира?
— Какой почетный тон, — усмехнулся Феликс и откинул завернувшийся подол мантии. Под его каблуками хрустел белый гравий тропинки, которая загогулинами тянется через сады. — А как же: мудак, козел, урод?
— Не волнуйся. Для меня ты навсегда останешься хитрожопым павлином.
