они оставались порознь возле своих пушек, к тому же мы застали их врасплох, поэтому нам удалось сломить их сопротивление.
Я не забывал и о том, что целая армия находилась всего в нескольких сотнях ярдов к востоку, и они обязательно отреагируют, как только заметят нас сквозь клубившийся над полем пороховой дым. Поэтому я все время прислушивался, опасаясь уловить стук копыт или сигналы горнов и барабанов, ведь после того, как армия Клейборна придет в движение, у нас будет совсем немного времени на спасение.
Пока я слушал, мы промчались через расположение первой батареи, убивая на своем пути всех, кто пытался оказать сопротивление, и оказались перед второй, но там нас встретил вражеский отряд, вооруженный короткими мечами и инструментами пушкарей: черпаками, молотками и шомполами. Я побежал медленнее, чтобы остальные драгуны меня догнали, и мы атаковали неприятеля вместе.
Я помедлил несколько секунд, чтобы перевести дыхание, за это время те из драгун, кто не выстрелил прежде, прицелились и дали залп. Воздух наполнился дымом, пушкари падали на землю, и я с криком повел своих бойцов в атаку.
Я оказался в самом центре вражеского отряда, напротив пушкаря с мечом в руке. Он занял боевую стойку: колени согнуты, зажатый в правой руке меч направлен мне в грудь, левая рука опирается на бедро – иными словами, сделал то, чему меня пытался научить капрал Стрингвей во время наших долгих тренировок. Глядя на его уверенность и невозмутимое выражение лица, я сразу понял, что он гораздо лучше владел искусством фехтования, чем я. А по испачканной порохом белой перевязи через плечо я определил, что он являлся капитаном и его смерть заставит пушкарей его батареи пасть духом.
Я остановился, чтобы не напороться на вражеский клинок и, шагнув вперед, отбросил его меч в сторону. Он отступил, сначала левой ногой, потом правой, и его оружие заняло положение, которому меня учил младший капрал Стрингвей. Я отклонился, когда один из пушкарей попытался ударить меня молотком по голове, отскочил назад и врезал нападавшему по руке возле локтя. Капитан метнулся вперед, я оттолкнул его клинок, сделал ложное движение, но мне вновь пришлось отпрыгнуть назад после мгновенной встречной атаки, направленной мне в горло. Сердце у меня дрогнуло, но в этот момент капитана отвлек летевший в него дульный чехол, брошенный в него одним из моих драгун, и, прежде чем он успел вернуть меч в нужную позицию, я перехватил его клинок левой рукой в стальной перчатке и ударил его в лицо рукоятью меча, да так сильно, что у меня заболело плечо. Он пошатнулся, я нанес ему рубящий удар по голове, и капитан рухнул как подкошенный – мертвый или умиравший, – ведь это был не фехтовальный поединок, а настоящая схватка, и я использовал меч как дубинку, а не рапиру. Тактика моего противника оказалась слишком изысканной для сражения.
Как только вражеский капитан упал, пушкари обратились в бегство, и мы прикончили не менее половины. Я побрел вслед за драгунами, но мои силы иссякали, я больше не мог выдерживать бешеного темпа атаки, и это оказалось к лучшему. Я увидел, что враг успел развернуть одну из кулеврин в нашу сторону, и командир орудийного расчета уже подносил спичку к фитильному пальнику, вспышка осветила его лицо.
– Берегитесь пушки! – крикнул я и со всех ног метнулся в сторону, наклонив голову так, чтобы шлем защитил лицо.
Пушка грохнула – мне показалось, что она плюнула огнем мне в глаза, – и я почувствовал удар слева, когда шрапнель с воем пронеслась у меня над головой. Двоих убегавших пушкарей прямо у меня на глазах настиг шрапнельный заряд, и они погибли под дружественным огнем.
Мы находились слишком близко, и картечь просто не успела разлететься в разные стороны.
– В атаку! – закричал я. – В атаку, вперед! – и ринулся к батарее, рассчитывая успеть, пока пушкари не перезарядили орудие. Драгуны помчались за мной и зарубили артиллеристов.
Но тут мои наполовину оглушенные уши различили зов трубы, я посмотрел на восток и увидел сквозь клубы дыма наступавшую кавалерию противника.
– Отступаем! Отступаем! За мной! – приказал я.
Два драгуна получили ранения картечью, товарищи подхватили их и помогли покинуть поле боя. Фрер и его отряд находились уже далеко, и я сразу повел своих к изгороди, до которой оставалось около двухсот пятидесяти ярдов.
Мы бежали. Даже раненые. Я уже задыхался, когда оказался возле вражеской батареи, и чувствовал, что силы мои на исходе, но, как только воздух задрожал от гулкого топота копыт приближавшейся кавалерии, усталость исчезла как по волшебству, и меня вновь подхватили невидимые крылья. Кустарник приближался, стук лошадиных копыт становился громче, а я все быстрее мчался вперед. Стоявшие за изгородью стрелки дали залп с фланга, откуда не могли задеть нас. Я осмелился бросить взгляд через плечо и увидел совсем рядом всадника в доспехах, с мечом, направленным мне в спину. Я метнулся вправо, потом влево, чтобы шея лошади помешала врагу нанести мне удар. Теперь мятежнику пришлось переместить меч на другую сторону, чтобы атаковать слева, но я не дал ему такой возможности и на бегу, не глядя, нанес удар мечом назад и попал в рот лошади. Та отчаянно заржала и дернулась вправо, что подтвердило все мои предубеждения перед этими животными: всадник вылетел из седла и с грохотом упал на землю.
Я пожалел, что у меня не было времени его прикончить, поскольку посчитал его попытку меня убить серьезным оскорблением. Вместо этого я побежал еще быстрее, над кустарником поднимался дым, наши стрелки продолжали вести огонь по вражеской коннице. Пули со свистом проносились мимо, и я слышал, как у меня за спиной кричали раненые и ржали от боли лошади. Наконец я перепрыгнул через труп врага, шипы еще раз оцарапали мое лицо, и я оказался в относительной безопасности на затопленной дороге.
– Отличная работа, мои прекрасные убийцы! – воскликнул полковник Фладд. – Да спасет нас Паломник, вы нанесли сокрушительный удар по этим бездушным машинам!
У меня внезапно подкосились колени, и мне пришлось опереться о край дороги. Драгуны один за другим продолжали выскакивать из-за кустарника. Казалось, еще немного, и сердце выпрыгнет из моей груди, которая отчаянно вздымалась и опускалась под кирасой. Я видел, что кавалерия противника остановилась, ее ряды смешались. Какое-то время они не могли принять никакого решения, просто стреляли в нас сквозь кустарник, наши солдаты отвечали им – и в конце концов они развернулись и ускакали прочь, оставив в поле два десятка убитых товарищей.
– Мои храбрецы, вы заслужили славу! –
