и успешные: Белла Ахмадулина, Фазиль Искандер, Андрей Битов, Андрей Вознесенский, Виктор Ерофеев, Евгений Рейн, Владимир Высоцкий, Генрих Сапгир, Юрий Кублановский и другие. Оформляли его художники Борис Мессерер и Давид Боровский. Позднее «Метрополь» вышел и тамиздатом, в США.
Чем больше писателей лишалось возможности публиковаться по цензурным соображениям, тем больше их впоследствии покидало страну, тем больше было подпольного чтения. Без самиздата и тамиздата невозможно было представить уже современную литературу. Доставали и читали запрещенные книги Александра Солженицына, Василия Аксёнова, Льва Копелева, Жореса Медведева, Виктора Некрасова, Георгия Владимова, Андрея Синявского, Владимира Максимова и многих других, ставших эмигрантами. Третья волна эмиграции, пришедшаяся на 1965–1985 годы, оказалась наиболее плодотворной по сравнению с первыми двумя (после 1917 года и в период войны 1941–1945 годов). Многие представители творческой и научной интеллигенции покидали страну, находя возможность влиять на происходящие в ней процессы из-за рубежа. Уезжали не только писатели, но и художники, композиторы, артисты.
Читал самиздат и Василь Быков. Он завел дачу в Ждановичах под Минском, скромный двухэтажный домик из серого кирпича: «Строил в Ждановичах дачу и думал: буду писать! На втором этаже, в уютном уголке. Глядя то на березки, что высятся над крышей, то на розы во дворе. Но не писалось мне там. Всё мешало – и разговоры соседок, и собачий лай, и колготня крикливых ребятишек. Да еще радио, доносившееся со стороны близкой дороги»{664}. И здесь вредное радио! А вот классическая музыка, наоборот, приносила писателю отдохновение – он слушал ее на первом этаже. Быкову лучше работалось не на даче, а в литовской Ниде – курортном поселке на Куршской косе, где, между прочим, в 1929–1932 годах любил отдыхать Томас Манн, лауреат Нобелевской премии по литературе, построивший здесь дачу на летние сезоны.
Интересно, получал ли Томас Манн путевку в своем литфонде и спецразрешение для поездок на Куршскую косу? А вот Василю Быкову без них было не обойтись: «Кроме путевок, которые достал в литовском литфонде, требовалось еще получить специальное разрешение, так как Нида находилась в пограничной зоне, и без необходимых штампов в паспортах ехать туда было нельзя… Чтобы получить право на проезд в Ниду, пришлось несколько раз ходить в соответствующее учреждение. Но я то попадал в неприемные часы, то приходил рано, то слишком поздно. То начальник был на профзанятиях, то на докладе у своего начальства. Наконец, все-таки удалось попасть к нему, и штампы были поставлены. Ставил он их с таким сожалением, словно терял половину своей зарплаты»{665}. Начальника понять было можно – он ведь не сам ехал отдыхать среди дюн и сосен, а отпускал другого гражданина, пусть и писателя: завидно! В Ниду Быков поехал на своей «Волге» с поэтом Рыгором Бородулиным. По пути едва не угодили в аварию, но, слава богу, обошлось. А в Ждановичах ныне музей Василя Быкова – березы давно уже переросли…
В наиболее курортных условиях жили украинские писатели, имевшие дачи в бывшем заповеднике Конча-Заспа. Бывшим заповедник стал после того как в 1930-х годах здесь начали строить дачи для партийной верхушки Украины. Тот факт, что писателей поселили рядом с большими чиновниками, свидетельствует о том огромном значении, которое приобрели классики украинской литературы и в политической, и в общественной жизни своей республики. Дачный кооператив Союза писателей Украинской ССР был создан в 1956 году: обширные участки в полгектара, красивые необозримые места, рядом Днепр, корабельные сосны, короче говоря, никто не заставлял писателей осушать болота и выкорчевывать своими руками пни. Словом, живи, работай и ни о чем больше не думай!
А они и не думали. В Конча-Заспе (а точнее в селении Конча-Озёрная) жили Никола Бажан, Олесь Гончар, Дмитро Павлычко, Павло Загребельный и Андрей Малышко, сочинивший знаменитые стихи, ставшие «Песней про рушник» – «Рідна мати моя, ти ночей не доспала…». Он же и автор «Киевского вальса» – в советские времена мелодия этой песни (музыка Платона Майбороды) стала позывными киевского радио. Сосед Малышко Иван Драч рассказывает: «У Малышко был первый дом, а у меня – семнадцатый. Он очень любил народный быт. Его дом в Конче-Озёрной был похож на вышиванку. Иногда Малышко приглашал меня к себе в гости на казацкую пшенную кашу со шкварками, которую варил сам. Получалась она у него очень вкусная»{666}.
Малышко любил все украинское: борщ, вышиванку (которую, казалось, не снимал), горилку и товарища Хрущёва (курского уроженца). Ездил он на больших черных машинах – «ЗИС», «ЗИМ» с персональным водителем. Один из его тогда еще молодых коллег, Андрей Демиденко, рассказывает: «Из окна его кабинета на даче в Конча-Озёрной открывался прекрасный вид на поле, которое было все в ромашках. На участке возле дома росли яблони, груши, орехи. В доме были работы народных мастеров. На стене висели рушники. Было очень уютно. Угощал Андрей Самойлович меня варениками со шкварочками, винегретом, борщом, в котором луковица была сварена целиком. Помню, борщ мы ели деревянными, расписанными народными умельцами ложками. А еще запомнилось, что на столе были котлеты по-киевски (а какие еще должны были быть котлеты? – А. В.). Пили мы узвар. Малышко мне сказал: “Пей не ситро, а узвар, тогда будешь жить и писать сто лет”. А в другой раз Андрей Самойлович угощал меня коньячком и кручениками с черносливом. Как это вкусно!»{667} Еще бы…
Однако самому Андрею Малышко узвар не помог. Поэт ушел из жизни рано – в 57 лет, в 1970 году. Был любим народом и никому не мог отказать… В Киеве в 2016 году ему открыт памятник.
Рассказав о неких рамках повседневной жизни, в которых существовали на своих дачах советские писатели, я не могу в качестве исключения не привести пример Владимира Дудинцева, который жил не в Переделкине, не в Красной Пахре и не в Комарове, а всего лишь в селе Ново-Мелково Тверской области, что на Волге. И строил он дом своими руками. Поначалу Дудинцев приобрел половину поповского дома – нужную сумму ему дала взаймы старенькая поэтесса с Арбата Надежда Александровна Павлович. «Хороший большой дом с высокими потолками, с изразцовой печью. Сейчас же мы на следующий год весной приехали сюда на Волгу, в Ново-Мелково жить с детьми. Наталка (жена писателя. – А. В.) посадила цветы, я посадил деревья: 16 штук яблонь и груш. Построили с поэтом Колькой Старшиновым сортир… Построили мы там скважину для колодца, для воды, пробурили, в общем, приготовили, обиходили весь участок хорошо, огород посадили – и начали жить-поживать»{668}.
Счастливое житье-бытье длилось недолго: вскоре выяснилось, что через огород пройдет новая улица, которая разделит участок Дудинцевых на две части. И пришлось строить новый дом. Взяли они лопаты и стали копать котлован, заложили фундамент. А затем началось строительство. Дудинцев сам смастерил растворомешалку из найденных на свалках разных деталей,
