— И что ты сделаешь? — вопрос я прошипела. Просто не могла говорить нормально. У меня в голове не укладывалось, что такое вообще возможно. Нет, мы с дядей Филом и раньше ругались и он часто мне все запрещал, но… как-то это всегда несерьезно было, что ли. То есть нет, даже не так. Просто, дядя Фил он всегда негласно меня поддерживал, и я точно знала, что в любой ситуации он точно придет на помощь, а если и отругает потом, то для острастки скорее или потому, что так надо. Но сейчас… сейчас что-то изменилось. Я это чувствовала. Меня на самом деле загоняли в рамки и серьезно ограничивали в возможностях.
— Тебе девятнадцать, — произнес дядя Фил. — Ты все еще несовершеннолетняя и позволь напомнить, я пока еще твой опекун, а значит, не будешь слушаться…
— И что ты сделаешь? — снова прошипела я, подавшись чуть вперед. — Заставишь меня замуж выйти за одного из твоих компаньонов? Ну-ну, попробуй. Подбери того, кого не жалко.
— Ришка, не перегибай! — дядя Фил чуть поморщился после моих слов, но меня уже было не остановить. Было обидно и горько и… на самом деле очень хотелось плакать, но я держалась. Меня никогда так сильно не наказывали, мне никогда не запрещали ничего… ну, то есть, конечно же, мне всегда запрещали делать то, что хочется больше всего, но не так. Не на самом деле! А тут вот…
— А что такого? — я осклабилась. — Может, ты меня наследства лишишь, а? Ты же мой опекун, имеешь право.
— Хватит! — вышел из себя дядя Фил и даже кулаком по подлокотнику шандарахнул изо всех сил. Я вздрогнула и поморщилась — больно же, наверное. Но тут же спохватилась, что мне сейчас никак нельзя жалость к противнику выказывать и приосанилась. Подбородок повыше задрала, губы поджала, кулаки с такой силой сжала, что ногти в ладошки впились. — Ты взрослая девица, а ведешь себя как маленький ребенок, у которого игрушку отобрали! Ты хоть понимаешь, что была на волосок от гибели? До тебя доходит, что секунда промедления — и все, ты бы сейчас тут передо мной не сидела и обидки свои не выказывала? Когда ты уже повзрослеешь?
— А я взрослая. И серьезная. И вообще, это дело я сама распутала. И убийцу леди Ариэллы нашла и на сектантов полицию вывела. А вместо благодарности получила домашний арест и кучу ограничений. Это справедливо?
— Нашла? Вывела? — дядя Фил чуть воздухом не поперхнулся. Покраснел весь, вскочил со своего кресла, по ковру забегал. — Ты вообще себе представляешь, чего мне стоило тебя на ноги поставить и все последствия парализатора на нет свести. Ты вообще знаешь, что это заклинание в империи к запрещенным относится и Гардинер сообщить властям должен был. Ты можешь себе представить, чего мне стоило его уговорить этого не делать? Ты своей хорошенькой головкой вообще можешь сообразить, что будет, если о тебе в ордене узнают?
— В каком ордене?! — я снова вперед подалась, жадно ловя каждое слово дяди. Вот, наконец-то, мы и приблизились к разгадке. Вот оно, вот! Я навострила ушки, ожидая откровений. Этот загадочный орден, мои непонятно каким образом проявившиеся способности сумеречного (или какого там?) мага, все эти таинственные дела дяди с Прэттом… Ух, как же это все интересно должно быть.
Но ничего не случилось. Я поторопилась с вопросом. Влезла, как и всегда раньше времени и в результате ничего не получила.
Дядя Фил, услышав мой вопрос, вопреки всем ожиданиям вдруг успокоился, приосанился, даже пиджак оправил и спокойненько так произнес:
— А не твое дело. Никакой информации ты от меня больше не получишь и до самого приезда Оливии в Тайр будешь сидеть под домашним арестом или выходить только в сопровождении охраны. А попробуешь сунуть свой нос еще в какие-нибудь неприятности — я на тебя быстро управу найду. И в самом деле, выдам замуж за первого встречного, и будешь уже мужу нервы трепать.
И он ушел. Вот просто взял, развернулся и ушел. А я осталась. Сидела на своем диване, глупо хлопала ресницами и вот ничегошеньки не понимала. Это что вот сейчас вот было? Это как же это так? Это же мне мой единственный и любимый родственничек вот только что карт-бланш дал на то, чтобы в очередную авантюру ввязаться. Ну не мог же дядя Фил не понимать, что если мне что-то запрещаешь или от меня что-то умалчиваешь, то я с еще большим упорством буду добиваться поставленной цели?
В гостиную влетела горничная с пледом. Увидела меня, споткнулась, едва не пропахала носом ковер, но вовремя сумела остановиться.
— Ваш плед, мисс Сольер, — пропищала она, протягивая мне белое пушистое покрывало.
— А, — я отмахнулась. Плед мне уже точно был не нужен. — Помоги добраться в спальню. Я устала.
— А… а… там… — горничная вдруг покраснела, стушевалась как-то вся, засмущалась, — там к вам пришли.
Я удивленно подняла на нее глаза.
— Кто пришел? Если это снова доктор Гардинер, то я больше не буду пить ту гадость, что он мне под видом лекарств подсовывает. Так и передай ему.
— Это не… не доктор, — почти прошептала девушка, краснея уже вся. И лоб, и щеки, и уши, и даже шея в вырезе форменного платья, приобрели яркий насыщенный цвет. И вот именно это меня и насторожило.
— А кто тогда, если не доктор? — нет, вот почему я из этой девчонки должна все клещами вытягивать? Что она сразу сказать не могла, кто там так настойчиво домогается моего внимания, что вон даже горничных засмущал вконец…
И только я об этом подумала, как мне стало ясно, кого нелегкая принесла.
— Зови! — вздохнула я, махнула рукой и отобрала у несчастной девчонки плед. Это конечно, не бог весть что, да к тому же этот конкретный посетитель меня не то что в халате, вообще без всего имел возможность лицезреть. Но! Мы же сейчас живем по новым правилам. А посему и вести себя будем соответствующе. По крайней мере, с теми, кто точно знает то, что мне очень хочется узнать.
Решив так, я приветствовала входящего в гостиную лорда Николаса Прэтта своей самой обворожительной улыбкой.
Видимо я все же перестаралась, потому что лорд Прэтт впечатлился. Очень так. Вошел, узрел меня, завернутую в белый пушистый плед с сияющей улыбкой, и немного заволновался. Нет, внешне он этого не показал, но по тому, как дернулся, словно бы в попытке сбежать подальше от меня, я и так все прекрасно поняла.
— Добрый день, — я была мила и вежлива, все как маменька учила.
— Добрый, — Прэтт взял себя в руки, улыбнулся мне в ответ и с некоторой долей опаски приблизился к дивану. Завладел моей лапкой и даже запечатлел на ней легкий поцелуй. Все в нормах приличий, надо признать. пальчики мои он выпустил ровно через тридцать секунд, как то и было положено по этикету. Считал, что ли? — Рад видеть, что вы идете на поправку, мисс Рианна.
— Ах, я все еще слаба и неважно себя чувствую, доктор Гардинер так и не позволил мне вставать с постели, — сказала и запоздало поняла, что именно брякнула. От расстройства даже улыбка чуть поблекла, а когда я заметила ехидно приподнятую бровь лорда, то и вовсе перестала скалиться. — Присаживайтесь, — величественно махнула рукой в направлении кресла, в котором всего несколько минут назад восседал дядя Фил.
